Тирадентис

– Сын чьих родителей?

– Отец – Домингос да Силва дос Сантос. Мать – Антониа да Энкарнасао Шавьер.

– Где они живут?

– И мать и отец умерли.

– Чем ты занимаешься и где твое место жительства?

– Постоянно живу в Вила-де-Сан-Жозе. Занимаюсь торговлей, вожу товары в Рио-де-Жанейро и Баия-де-Тодос-лос-Сантос.

– Знает ли арестованный законы и постановления, действующие на территории вице-королевства и находящиеся под высоким покровительством ее величества королевы донны Марии Первой?

– Да, знаю.

– Знает ли арестованный, что ждет человека, который осмелится покуситься на собственность, принадлежащую другому лицу, вассалу ее величества королевы, проживающего на территории вице-королевства?

– Да, знаю. Но, ваша светлость…

– Арестованный должен отвечать только на вопросы, которые задает ему судья. Если он будет вести пререкания и вступать в споры, то наказание будет соответственно увеличено.

Жоакин Жозе опустил голову. Он понимал бессмысленность и бесполезность каких-либо оправданий. Хозяином положения являлся судья, олицетворявший все законы и все беззаконие португальского владычества.

– Жоакин Жозе да Силва Шавьер, – произнес судья, – вы обвиняетесь в нарушении законов вице-королевства, в попытке заступиться за раба, являющегося полной и неотъемлемой собственностью владельца, властного над его жизнью и смертью. В соответствии с высочайшими законами, действующими на территории вице-королевства, лиц, виновных в преступлении, подобном вашему, приговаривают к наказанию плетьми или к штрафу в три контос. Если через трое суток вы не внесете указанную сумму представителю королевской казны, то подвергнетесь публичной экзекуции на площади Минас-Новаса. Отведите арестованного, – приказал судья конвоирам и, не обращая больше никакого внимания на Жоакина Жозе, стал снимать мантию.

В помещении стояла такая духота, что было удивительно, как это судья мог выдержать даже несколько минут, будучи облаченным в темную плотную накидку.

Ровно через трое суток те же конвоиры ввели Жоакина Жозе в знакомую нам комнату. Тот же судья в той же мантии величественно восседал за столом, только щека его была закутана теплым красным платком. Снова последовали вопросы и ответы об имени подсудимого, его профессии, о его матери и отце. После этого согласно правилам судья должен был объявить, когда Жоакина Жозе подвергнут наказанию, потому что всем было ясно, что арестованный, находясь в камере, никак не мог внести установленную сумму штрафа. Однако судья вопреки правилам не стал читать обвинительный приговор, а передал его писарю, сам же склонился над столом, обхватив голову руками.

– Если у господина судьи болят зубы, то я, может быть, могу чем-нибудь помочь вашей светлости, – обратился к судейскому чиновнику Жоакин Жозе.

Судья отнял руки и удивленно посмотрел на арестованного.

– Ты пытаешься увильнуть от наказания? Каким образом ты можешь помочь?

– В этих местах меня знают как врачевателя, – отвечал Жоакин Жозе. – Если я не смогу облегчить ваши страдания, вы подвергнете меня двойному наказанию.

– Ну показывай свое искусство! – воскликнул судья и даже привстал от волнения.

– Сумка с инструментами, – сказал Жоакин Жозе, – приторочена к седлу мула, на котором я приехал. Прикажите солдатам сходить на ранчо и доставить его сюда. Вы увидите, что я помогу вам.

В глазах судьи затеплилась надежда.

– Ну-ка, – сказал он одному из конвоиров, – бери лошадь и немедленно отправляйся на ранчо. Приведи сюда всех мулов арестованного. Да поживее!

– В полчаса обернусь, господин судья, – ответил солдат.

– Давай! Только не мешкай. А пока лекаря этого отведите обратно в камеру.

Вернулся солдат только часа через полтора, когда зубная боль у судьи разыгралась настолько, что он готов был обещать половину вице-королевства тому, кто избавит его от страданий.

Солдат внес в комнату небольшую кожаную сумку, которую нашел привязанной к седлу, висевшему в сарае ранчо. Снова в комнату ввели арестованного. Жоакин Жозе попросил судью усесться на низенькую скамейку. Порывшись в сумке, он вынул оттуда изогнутые клещи, профессиональным движением поднял голову судьи, велев пошире раскрыть рот. Через минуту операция была блестяще завершена, и судья, так и не сняв свою мантию, пошатываясь от пережитого волнения, удалился в боковую дверь, держась за щеку. Жоакин Жозе остался в комнате вместе с конвоирами, которые в растерянности смотрели друг на друга, не зная, что им дальше делать с арестованным.

– Может, отпустим его? – сказал, наконец, один из солдат.

– Если хочешь сам сесть в камеру, то, пожалуйста, отпускай, а у меня жена, дети, и я не совершу такой глупости, – резонно возразил второй конвоир.

Писец, все время сидевший молча за своим столиком, подошел к служакам.

– Подождите немного, – почему-то шепотом сказал он. – Если у господина судьи пройдет зубная боль, то я минут через десять спрошу, как нам поступать дальше.

– Где этот Жоакин Жозе? – вдруг послышался из соседней комнаты голос судьи.

Писец подскочил к двери.

– Он здесь, ваша светлость.