Тирадентис

– Вы старше меня, отец. Но я все-таки осмелюсь возразить. Это путешествие заняло у меня больше времени, чем когда-либо. Мне хотелось выяснить настроения народа, посмотреть, как он относится к законам и распоряжениям, очем думает, какие у него планы. Большинство ненавидит португальские власти. Вы же понимаете, что деспотизм их становится невыносимым. Эти португальские правители заботятся только о том, чтобы наполнить свои карманы и карманы своих слуг, а затем уезжают восвояси. Но вы же понимаете, наша страна может быть самостоятельной. И если найти людей и договориться, то мы сможем освободиться от гнета Европы.

– Я тебя не узнаю, Тирадентис, – с еще большим испугом произнес священник. – О подобных вещах нельзя даже идумать. Все равно это ни к чему не приведет. Если хочешь, чтобы я относился к тебе так же, как и раньше, прошу в моем доме никогда не вести таких разговоров. Это противно всем моим убеждениям. Сам ты можешь думать что угодно, но я не хочу быть впутанным в какие-то незаконные махинации.

Тирадентис понял бесполезность продолжения разговора и не стал больше распространяться на тему о борьбе и восстании. Когда они вошли в дом, священник сказал:

– Еще раз прошу тебя, Тирадентис, не заводить со мной разговор на столь опасную тему. Он серьезен и ужасен. Лучше всего никогда не произносить таких речей, а то что-нибудь может с нами приключиться.

На другой день опухоль на ноге немного спала, и Тирадентис, несмотря на уговоры священника остаться еще на денек, тронулся в путь. Ему не терпелось встретиться как можно быстрее с Масиелом и начать действовать.

С наступлением сумерек Тирадентис добрался до Вила-Ри-ки. Накрапывал мелкий дождь, и при свете луны булыжники мостовой блестели, как полированные. Проезжая через мост дос Контос, он в темноте чуть не сшиб стоявшего там какого-то человека, жестикулировавшего и что-то бормотавшего себе под нос. Прапорщик так резко осадил коня, что тот отпрянул в сторону и попал копытами в большую лужу. Брызги долетели до незнакомца и, по всей вероятности, испачкали ему платье, потому что человек вне себя от гнева осыпал нелестными эпитетами и лошадь и всадника. Тирадентис продолжал свой путь, забыв тотчас же об этом незначительном происшествии. Он и не подозревал, что встреченный на мосту человек был не кто иной, как бывший судья Вила-Рики, известный поэт Томас Антонио Гонзага, направлявшийся на встречу со своими друзьями, тоже поэтами, Клаудио Мануэлом да Коста и Алваренгой Пейшото.

Гонзага, Алваренга и Клаудио Мануэл имеют самое непосредственное отношение к нашему повествованию, и поэтому давайте познакомимся с ними поближе.

7. СЛУЖИТЕЛИ МУЗЫ

Самым старшим из трех поэтов был Клаудио Мануэл да Коста. К моменту описываемых здесь событий ему уже исполнилось пятьдесят девять лет, из них последние десять он жил в Вила-Рике. Богатый человек, он владел многочисленными золотыми рудниками и землями. Но прославился Клаудио не своими богатствами и даже не своей деятельностью на посту секретаря местного правительства. Клаудио Мануэл считался одним из виднейших представителей бразильской литературы той эпохи. Влюбленный в родную землю, он воспевал в своих стихотворениях историю капитании Минас. Как поэт, Клаудио Мануэл да Коста был известен даже в Риме, где его называли Глауцесте Сатурнио. Произведения поэта пользовались большой популярностью, и часто стихотворения Клаудио Мануэла да Коста декламировались на официальных торжествах и семейных вечерах. Особенно все любили его поэму, которая называлась «Лабиринт любви». Долгие годы Клаудио Мануэл да Коста работал над поэмой «Вила-Рика», мечтая издать ее большим тиражом на английском, французском, итальянском и испанском языках, с тем чтобы послать в столицы государств и поведать всему миру о том, как прекрасна Вила-Рика. Нужно сказать, что при жизни поэта мечта Клаудио Мануэла да Коста не осуществилась и произведение издали только в 1841 году. Почтенный поэт считался одним из самых образованных людей капитании Минас. В его библиотеке было триста восемьдесят восемь томов книг не только религиозного, но и светского содержания. Среди них встречались даже произведения французских философов, которые в вице-королевстве Бразилии считались в то время крамолой. Официально Клаудио Мануэл да Коста не был женат, но, как часто встречалось в то время в Бразилии, у него были две дочери от доньи Франсиски Кардосо, вдовы, с которой Клаудио Мануэл да Коста познакомился в дни своей молодости. После переезда поэта в Вила-Рику эта женщина тоже явилась в столицу Минаса, поселившись в доме рядом с особняком, принадлежащим Клаудио Мануэлу да Коста. Одной дочке к этому времени исполнилось уже тридцать лет, и она жила с мужем в Рио, а вторая, десятилетняя девочка, жила с матерью.