Тиран (ЛП)

— Рэйми Элизабет… — начинает сенатор. Так он называет меня только в тех случаях, когда я не оправдала его высоких стандартов. Затем в конце обвинения добавляет обращение словно к третьему лицу.

«Рэйми Элизабет решила бросить уроки игры на фортепиано, не сказав мне.

Рэйми Элизабет думает, что ее жалкая мазня красками важнее, чем образование в настоящей школе.

Рэйми Элизабет снова проводила время с ужасной Николь Арнольд.»

Странным образом я была по-настоящему рада возможности разочаровать его. Все остальное лишь слегка раздражало. Огонь медленно разгорался до этого момента. Сегодня он сможет воплотить в жизнь свои умения, чтобы заставить меня почувствовать себя настоящим ничтожеством.

Сегодня огонь будет полыхать по-настоящему.

— …ты беременна, — произносит мой отец, словно это он сообщает мне новости.

Это заставляет меня поморщиться, потому что слова, произнесенные вслух, заставляют меня почувствовать их реальность. Теперь он знает, и моя беременность становится более ощутимой, чем когда я вошла в дверь.

— В вашей частной школе не учат пользоваться презервативами? — спрашивает меня сенатор, и на его лице появляется сожаление, потому что в момент, когда вопрос слетает с его губ, он уже знает ответ.

Таннер видит то же, что и я, поэтому отвечает за меня.

— Нет, сэр. Не учат, — произносит он с широкой улыбкой. И я знаю, почему он улыбается. Мой отец провел кампанию против изучения основ контрацепции в нашей местной школе. Его план по сексуальному образованию заключался лишь в курсе изучения только одной дисциплины под названием «Только Воздержание».

— Сотри эту смехотворную улыбку со своего лица, — говорит мой отец Таннеру, наклоняясь через стол. — Я попрошу Надин позвонить частному доктору. Конечно, я не могу заставить сделать аборт, но так как в этом случае закон на вашей стороне, и вам решать, поменяют ли республиканцы свои позиции. — Это не заявление о том, что у меня есть выбор. Это предложение. Приказ.

— Нет! — отвечаю я, вставая. Натягиваю ткань на моем округлившемся животе, чтобы отец столкнулся лицом к лицу с тем, что он предлагает мне сделать. — Слишком поздно, — продолжаю, — но даже если бы это было не так, я бы не стала звонить доктору, чтобы избавиться от него. — Смотрю на него сверху вниз.

— Что значит «слишком поздно»? — осторожно спрашивает отец.

— Она уже на шестом месяце, — отвечает Таннер, пытаясь вызвать всю злость отца на себя.

Слава Богу, это работает, потому что сенатор переходит к следующему плану. Я все еще жду, что он позвонит матери.