Тиран (ЛП)

Маленькие ножки Сэмми слишком устали, и Таннер поднял его и понес на плечах до конца парковки. Таннер попытался взять меня за руку, но я уже увидела грузовик. Ребята сияли от счастья, когда рассказывали о своих любимых моментах этого дня. Мне не хотелось портить его, поэтому я не вырвала руку и не стала напоминать Таннеру, что девушка, которую он любил, больше ему не принадлежит. Оставшиеся двадцать с чем-то футов я позволила Таннеру держать меня за руку.

Но все это время думала о Кинге.

И была удивлена, когда Таннер проехал мимо моего дома и подъехал к дорожке розового, словно фламинго, дома его родителей.

— Что ты делаешь? — спросила я, пока Таннер продолжал въезжать на подъездную дорожку заднего двора дома.

— Я живу в домике у бассейна за домом, — объяснил Таннер.

— Нет, почему ты не высадил меня?

— Подумал, что ты захочешь искупать Сэмми, почитать ему на ночь и помочь мне уложить его спать, — сказал Таннер, припарковав грузовик возле маленькой версии большого дома. Окна грузовика были лишь немногим ниже крыши.

Правда была в том, что я хотела сделать все это и даже больше. Мне не нужно было много времени на осознание желания оставить Сэмми со мной. Укладывать его в моей комнате, будить по утрам и укачивать перед сном.

Но я не собиралась давить. Потому что еще оставалась девушкой с травмированным мозгом. Никто не доверил бы мне его, ведь я даже не помнила, что у меня есть ребенок. Но мне и не нужно помнить, кем я прихожусь Сэмми, чтобы на самом деле стать ему мамой.

Он помнил меня. Я посмотрела в зеркало заднего вида и увидела в глазах Сэмми свое отражение, в тот момент пришло понимание, что нет ничего важнее, чем быть для этого мальчика тем, кем он меня хотел видеть.

Кем мне самой хотелось быть.

— Даааааааа, — согласился Сэмми, расположившись в своем детском сидении. — Ссссказззкууу.

— Значит, я искупаю его и почитаю на ночь. — Не буду спорить, даже если бы и хотела.

Но не хотела.

— Приятно видеть твою улыбку, — сказал Таннер, обошел машину и открыл пассажирскую дверь.

Внутри домик у бассейна напоминал комнату отеля, кровать стояла прямо в гостиной. Маленькое пространство главной комнаты было разделено стеной, чтобы сделать комнату для Сэмми.

Таннер набрал воды в ванную, и поначалу я стояла там и чувствовала себя беспомощной и ненужной, даже не знала, куда деть руки. Но вдруг Сэмми бросил в меня мочалку, капли с которой попали мне в лицо, после этого я взяла ее и подошла к ванной. Опустилась перед ним на колени, и буквально за секунду все встало на свои места. Я помыла его, словно делала это раньше не меньше тысячи раз.

Потому что я делала это раньше тысячи раз.

После купания я одела Сэмми в пижаму, которую приготовил Таннер, и мальчик взобрался мне на колени, пока слушал историю «Леопардик Ларри изучает свои пятна» доктора Нелленбаха. Он уснул, опустив голову мне на плечо, и я отнесла его в другой конец комнаты и уложила в низкую кровать с перилами по бокам, чтобы Сэмми не выпал во сне. Уже собралась уходить, когда тихий голос сына вернул меня в комнату.

— Мамочка? — позвал он.

— Я здесь, — ответила ему, опустившись на колени перед кроваткой.

— Мамочка, а песенку про солнышко? — спросил Сэмми, засунув большой палец в рот и зевнув. — Песенка про солнышко, когда мне нужно идти спать.

Я открыла рот, чтобы сказать, что не знала, о какой песне он говорил, но вместо этого с моих губ слетели слова песни. Под мое пение Сэмми закрыл глаза и мычал в такт.

Ты мое солнышко, мое единственное солнышко,

Ты меня радуешь, когда сереет облачко,

Ты никогда не узнаешь, солнышко, как сильно я тебя люблю,

Пожалуйста, не отнимайте у меня мое солнышко.

Когда я закончила, Сэмми открыл глаза.

— Мамочка, обнимешь меня? — он поднял маленькое одеяльце.

Это было предложение, от которого я не смогла отказаться. Села на матрас и взяла Сэмми на руки. Оперлась спиной в изголовье кровати и укачивала его, накинув одеяло на нас обоих.

Долгое время я просто сидела там и вдыхала запах его волос. Впитывала ощущение от его мягких пухленьких пальчиков, с которыми неосознанно играла. Меня накрыло умиротворение, которого я не испытывала с момента ухода Кинга. Эти чувства к Сэмми были самыми захватывающими и знакомыми моему сердцу. Словно каждая часть меня принадлежала ему. Как будто все причины, по которым я ходила по земле, заключались в том, чтобы быть его матерью.

— Мамочка, — произнес Сэмми, прижавшись к моей груди. — Я так сильно люблю тебя.

Мне пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы не дать вырваться появившемуся из ниоткуда рыданию. Убрала волосы с его глаз и наклонилась поцеловать в лобик.

— Я тоже люблю тебя, малыш. Сильно-сильно, — ответила ему.

И я любила.

Возможно, мой мозг и забыл его, но сердце помнило.

Я долго сидела там и обнимала сына. Намного дольше того момента, когда его дыхание выровнялось, и стало понятно, что он уснул.