Тиран моей мечты

А потом настала пятница — мой последний рабочий день в «Юрконе», который по иронии судьбы совпадал с корпоративом в честь десятилетия фирмы. Накануне я решила спросить у Черного, можно ли мне не идти, но он так на меня посмотрел, что я сразу поняла — нельзя.

— Тина, — голос его как ледяными иголками кололся, — я понимаю, что для тебя закон и порядок ничего не стоят, но все же, будь добра, вспомни, что твоя рабочая неделя заканчивается только завтра в шесть часов вечера.

— Корпоратив до восьми, — пробурчала я, и начальник поморщился.

— Можешь уйти в шесть, если тебе так принципиально. И не отвлекай меня больше.

Гад. Но я поймала его на слове и действительно решила уйти в шесть.

Начальство сказало «можно» — значит, можно.

Мне, как любой женщине, хотелось быть красивой даже несмотря на то, что этот корпоратив мне по большому счету не был нужен. И с утра в пятницу я облачилась в новое светло- голубое платье в тон к глазам, уложила волосы и накрасилась чуть ярче, чем обычно.

— Домой сегодня можешь не возвращаться, — шепнула мама, подмигнув мне, когда я уже застегивала сапоги.

— Мам, — я поморщилась, — перестань. Это весьма двусмысленно звучит. Домой можно не вернуться по самым разным причинам.

— Ты поняла, какую причину я имею в виду.

— Угу.

Нет уж. Домой, и только домой.

Маме я собиралась сказать, что уволилась из «Юркона» и работаю теперь в другом месте, где-то спустя неделю. Ни к чему ей лишние стрессы. Она и так начала переживать из-за дяди Сережи с тетей Дашей и их решения взять приемного ребенка. Если еще и за меня переживать будет — точно поседеет.

Рабочий день в эту пятницу длился до трех, а потом весь коллектив погрузили в автобус и в добровольно- принудительном режиме повезли в ресторан. Кто мог — поехал на собственном транспорте, и Назар Миролюбович даже предлагал составить ему компанию, но я умудрилась отбрехаться, сославшись на то, что хочу перед увольнением провести побольше времени с коллективом. Врала безбожно.

И настроение у меня постепенно катилось к отметке «ниже плинтуса». Все были веселые, счастливые, ждали премий, а я… Ну да, премию я получу, но мне даже стыдно, что я ее получу.

И впереди у меня вновь неизвестность, которая неизвестно чем закончится.

А больше всего я была огорчена из-за того, что Назар Миролюбович ничего не сказал по поводу моего нового платья и в целом внешнего вида. Я ведь старалась! А он весь день то ли не замечал, что я красивее, чем обычно, то ли притворялся, что не замечает, то ли… то ли я не была красивее, чем обычно.

В общем, в результате я, дождавшись вручения конвертиков и подняв первый тост за процветание фирмы, тихонько встала с места и выскользнула из зала ресторана, словно бы в туалет.

Назар Миролюбович в это время разговаривал с Жуковым, видеть меня не мог, да даже если бы и видел: на часах было ровно шесть вечера.

Я быстро оделась и, оглянувшись на зал, откуда уже доносилась веселая музыка, вышла из ресторана, провожаемая удивленным взглядом гардеробщицы.

А на улице шел снег, и мне вдруг резко полегчало, когда я увидела, что все слегка присыпано белой снежной пудрой, словно сахаром.

Ничего, я справлюсь. Со всем справлюсь. Даже с Назаром Миролюбовичем. Не позволю ему ни унижать себя, ни трогать, ни… владеть. Не позволю! Боевой котенок, если его разозлить, тоже может выцарапать глаза. Ведь и у него есть когти. Пусть маленькие, но все же когти… К одиннадцати утра на следующий день мы с Юлькой были готовы. Она — в новом шерстяном костюме, я — отже в шерстяном костюме, но в старом. Очень похожие друг на друга, только она — маленькая, а я — большая.

Примерно так и сказал Вячеслав, когда увидел нас обеих. И подарил по букетику цветов. Мне побольше, Юльке поменьше.

Дочь тут же выдала: — А конфет нету? Я фыркнула, а Вячеслав просто опешил.

— Нет, Юльчонок. От конфет у тебя будут болеть зубки.

— А вдруг не будут? — Будут. Я точно знаю.

Юлька вздохнула и прижала к себе маленький, словно кукольный, букетик. Я погладила дочку по плечу и украдкой покосилась на Вячеслава — он сидел на переднем сиденье и вел свой белый мерседес плавно и величественно, словно тот был правительственным кортежем.

Всем хорош мужик — и красивый, и умный, и заботливый, и букетики покупает. Так в чем же проблема? «В тебе».

Ну… да.

— Вы какой портрет… Кстати, Тина. А давайте на «ты»? — Давайте, — сказала я уныло. Помирать, так с музыкой.

— Ты какой портрет хочешь? Карандашами, акрилом, маслом? «А какой быстрее?» — чуть было не буркнула, но сдержалась.

Вячеслав не виноват, что не привлекает меня.

Интересно, а кто тогда виноват? Назар Миролюбович? А что, это удобно. Во всем виноват Черный-старший. Почти как Путин.

— Давайте карандашный.

— В полный рост или только личико? «Личико». Носик, глазки, ротик… противненько.

— Давайте до пояса.