Тиран в шелковых перчатках

— Никогда о таком не слышал, чтобы жена, которой изменили, приютила у себя любовницу мужа.

— Я тоже, — снова согласилась она. — Сама до сих пор не понимаю, как ей удалось меня уговорить. Ты что-нибудь о ней знаешь? Она сказала, ее бойфренд — издатель.

— Правда? Ну можно и так сказать. Он печатает коллекции фото, которые продают в заклеенных желтых конвертах на всех уличных углах молодые люди, дающие стрекача при виде жандармов.

— Ты шутишь? Только не говори мне, что Перл позирует для этих фотографий.

— Я их никогда, как ты понимаешь, не разглядывал, — осторожно сказал Диор, — но, думаю, дело обстоит именно так.

— О, ради Майка и его любви!

— Кто такой Майк? — с интересом спросил Диор.

— Друг Петра.

— Comment?[28]

— В католической школе в Бруклине, где я училась, за богохульство сразу выгоняли. Поэтому мы выдумывали свои ругательства: вместо «ради святого Петра» говорили «ради Майка и его любви». Но меня все равно выгнали. В общем, не бери в голову. Так ты утверждаешь, что я живу с женщиной, которая позирует для порнографических открыток?

— Всем нужно как-то зарабатывать на жизнь. Воспринимай это как дополнительное образование.

— Я была замужем. Меня не нужно просвещать на тему секса.

— Возможно. Но тебе нужны деньги.

— Видимо, не настолько, — решительно произнесла Купер.

* * *

Она вернулась в квартиру с твердым намерением вывести Перл на чистую воду. Как будто ей мало того, что Перл оказалась пресловутой соломинкой, сломавшей хребет ее браку. Связаться с особой, обладающей сомнительной репутацией, было последним, в чем она сейчас нуждалась. А если Перл позирует для непристойных картинок, кто знает, чем еще она занимается? И какого рода публику начнет водить в квартиру?

Купер обнаружила Перл на диване в гостиной под грудой одеял, из глаз и носа у той лило ручьем.

— Что с тобой? — с подозрением спросила она.

— Простудилась, — гнусаво ответила Перл. К завтрашнему дню пройдет.

— Я хотела с тобой поговорить. — Купер была мрачна.

— О, я всегда не прочь поболтать, — радостно улыбнулась Перл, пытаясь сесть прямо.

Купер зашла в ванную и увидела, что в ней происходили, как сказали бы ее братья, «шлюхины постирушки». Наспех протянутые веревки были завешены мокрым разноцветным бельем. В раковину капало с висящих над ней зеленых чулок, и Купер, прежде чем добраться до унитаза, пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой трусы в рюшечках.

Когда она вернулась, Перл еще глубже зарылась в гнездо из одеял. Ее колотила крупная дрожь. Купер сильно подозревала, что та опять разыгрывает представление на публику, лишь бы избежать неприятного разговора.

— Я бы хотела знать, чем именно ты зарабатываешь на жизнь, сказала Купер.

— Какая разница? — вяло спросила Перл, клацая зубами.

Большая. Я хочу убедиться, что ты сможешь платить свою половину арендной платы.

— Я могла бы того же потребовать от тебя, тебе не кажется?

— Ладно. — Купер решила не юлить, а спросить прямо. — До меня дошли слухи о тебе. О том, чем ты занимаешься.

— И ты хочешь знать, насколько они правдивы. — Перл промокнула пот с лица. — Ладно. Полагаю, лучше один раз увидеть. — Она вылезла из-под одеял, зашла к себе в спальню и вернулась оттуда с пачкой фотографий в кожаной папке. — Вот, держи.

Папка была надписана шрифтом с вычурными завитушками: «Перл, королева каннибалов». Фотографии были отсняты в декорациях искусственных джунглей, и на всех фигурировала Перл с крупным чернокожим мужчиной.

Купер заявила Кристиану Диору, что не нуждается в сексуальном просвещении, но эти фото поражали воображение. Округлое, сияющее тело Перл демонстрировалось во время половых актов во всех мыслимых и немыслимых позах.

Перл снова закуталась в свой кокон. По ее лицу градом катился пот.

— Я была вынуждена этим заниматься. Если бы не такая работа, я бы не выжила.

— Да лучше бы ты пошла мыть туалеты!

— А я мыла туалеты. И перемыла немерено, не сомневайся. Но в итоге решила, уж лучше я буду сниматься для пошлых открыток, чем драить отхожие места. Да, я девица такого сорта. Я не создана для мытья сортиров. Зато создана для трехразового питания, и делала все, чтобы есть по три раза в день. А иначе я бы умерла с голоду.

— Не думаю, что мы с тобой поладим. — Купер отбросила папку в сторону.

— Я не горжусь тем, что делала, — еще тише сказала Перл. — Возможно, ты права, и мне стоило продолжить мыть туалеты. Но в то время идея показалась хорошей. Петрус умел придать происходящему налет гламура и веселья. И, по правде говоря, он делал все возможное, чтобы во время съемок я не слишком ясно соображала.

— Как это?

— Джин, гашиш, кокаин, морфин… — продолжи сама.

— Но ты могла бы их не принимать.

— О, ты не знаешь Петруса. Он не тот человек, которому легко отказать. Я должна была сбежать от него, Купер. Он подсадил меня на иглу.

— На иглу?

— Кокаин. Стоит начать колоться — и все, это на всю жизнь. Хорошо, что сейчас холодно, потому что я еще долго не смогу носить открытые туфли. — Она высунула ногу из-под одеяла и показала Купер. — Он колол меня между пальцами, чтобы на фотографиях не было видно следов от инъекций.