Тирания Ночи

– Действительно, – тихо согласился Элс, обрадовавшись подсказке. – Думаешь, это Арленсуль?

– Похоже на то, – пожал плечами Горт. – Но мне проверять неохота. Давай-ка отложим разговоры на потом, шевели ногами.

Шевелить ногами было трудно, потому что бротских солдат совершенно захватило жуткое зрелище.

– Ты знаешь, что это за мужик с двумя головами? – поинтересовался Пинкус.

– Нет. Может, это один из тех двоих? Из Брота? А что?

– Он вроде как пытался тебя приманить.

– Неужели? Что тут вообще творится? И что с нашим трофеем?

– С Лотарем-то и свитой его? Принципат отправил их в лагерь.

– Неудивительно.

– Да уж.

– Пока мы тут бьемся с неверными, они уже шантажируют Йоханнеса.

– Политика. А сейчас они что творят?

Элс и Горт заняли удобную позицию и теперь наблюдали за разворачивавшейся у стен города сценой.

Рядом с Элсом, напротив Пинкуса, устроился Дивино Бруглиони. Одеяние его промокло, порвалось и покрылось грязью. На лице у принципата застыл ужас.

– Орудие, управляющее этими двумя, готово явить себя. Хект, что случилось в городе? Мы тебя потеряли.

Неужели Дивино что-то заподозрил? Вряд ли. Элс пересказал свои злоключения, умолчав о встрече с Костылем и загадочным призраком.

– О боже! – воскликнул вдруг Бруглиони. – Любопытство меня погубит.

– В чем дело?

– Нужно было уходить, а теперь уже поздно. Всем нам нужно было уходить.

Одержимый с мечом словно бы вырос и теперь нависал над женщиной. У той, будто из ниоткуда, появились в руках бронзовый щит и золотое копье.

– Предательница! – проревел одержимый.

– Месть! – воскликнула женщина. – Я отомщу тебе, Всеотец! Всековарный! Пора тебе погибнуть навеки!

– О боже! – продолжал причитать принципат. – Надо было уходить. Какой же я глупец! Они существуют! Все это на самом деле!

– Похоже, становится интересно, – заметил Пинкус.

Одержимый выкрикнул два слова, и они немедля обрели физическую форму – материализовались двумя колыхающимися полотнищами тьмы, которые, в свою очередь, превратились в некое подобие двух сцепившихся стервятников. Каждое создание повторило за одержимым то самое слово. Быть может, то были их имена?

Элс почувствовал, как обрадовалась демоническая женщина.

Черные создания устремились к одержимому.

– Говорят, любая вера истинна, – пробормотал дядюшка Дивино. – Но как же такое возможно?

Вера пошатнулась тогда во всех, кто наблюдал за чудовищной битвой.

– За Геданке! – ответила одержимому Арленсуль.

Тот снова что-то прокричал и ринулся на свою блудную дочь.

Ткань реальности треснула по швам. И начала рваться.

37

Любящий бог, любящий отец

Разум Свавара чудесным образом просветлел, теперь он мыслил ясно, как никогда. Он видел, как спускается по веревке Убийца Богов, но Шагот не замечал никого, кроме Арленсуль. Грим не знал, что Арленсуль была с ними с самого начала. На самом деле сейчас он не был Гримуром Гриммсоном. Он превратился в земное воплощение Серого Странника, явившегося покончить с мятежной дочерью.

Об Убийце Богов он больше не думал.

Старейшие мало чем отличались от своего творения. Как и Шагот, они были неотесанны, грубы и безжалостны. И вдобавок не слишком умны. А к чему тебе ум, если ты бессмертен и всесилен?

Черные вихри вклинились между двумя Орудиями Ночи и закрутились, гоняясь друг за другом. Вскоре клубок стал напоминать некое подобие вращающейся объемной мандалы. Боги вопили друг на друга – кричали что-то гневное, полное ненависти. А мандала меж тем росла.

Свавар смотрел на существо, в которое превратился его брат, – верил, но не в силах был смириться. Арленсуль удалось выманить Серого Странника… в руках бога появился молот – знаменитое оружие его любимого сына. Мандала все крутилась с оглушительным визгом, сквозь нее проглядывали потусторонние ужасы: послушные воле божеств, которые обращались с ними с таким пренебрежением, поднимались полуразложившиеся трупы.

Арленсуль резко взмахнула копьем. Она была довольна. Серый Странник увернулся, молот ударил в бронзовый щит, словно в гигантский гонг.

В голове у Свавара прозвучало: «Не забудь про свое самое большое желание. Не забудь, кто защищал тебя».

Свавар ничего не понял.

Что он может? Как ему вмешаться в эту битву титанов?

Отец и дочь бились друг с другом, эхо страшных ударов разносилось по округе. Смертные, испуганные, но зачарованные битвой, останавливались и смотрели.

«Скоро, о избранный мною!»

Свавара колотило так, словно он очутился голым посреди суровой андорежской зимы. Он с ужасом ждал, что же будет.

«Какое из зол страшнее прочих терзает этот мир?»

Сквозь мандалу было видно, как сестры Арленсуль поднимают на ноги просыпавшихся героев.

Плохо, все плохо. Вот мелькнул Эриф… Вернее, то, что осталось от мертвого Эрифа, многие сотни лет пролежавшего в жуткой крепости.