Тираны. Императрица

Серебристая рептилия, выполненная безо всякого изящества, но все равно приятная глазу. Крепкая голова, похожая на кувшин с длинным горлышком, сильное туловище и мощный изогнутый хвост. Короткие лапки с растопыренными пальцами, увенчанными острыми коготками. Складывалось впечатление, что эту штуку изготовил неизвестный ремесленник не на продажу, а как игрушку для своего любимого ребенка — недостаток ювелирного мастерства и художественного вкуса заменил вложенной в работу душой. Но совершенно непонятно, что хотел сказать этим подарком Дун Ли. Почему именно крокодил?.. Ведь наступающий год пройдет под знаком Мыши… Откуда вообще он взял эту занятную вещицу, что она означает? Из чего сделана, в конце концов?

Орхидея прикоснулась к покоившемуся на столе крокодилу. Кончиками пальцев провела по его спинке, покрытой едва заметными выступами. Какой холодный…

Девушка взяла фигурку в руку. Повертела, пристально разглядывая. По виду — не дешевый свинец или олово. Ничего общего с тусклым подсвечником, что стоял рядом. Пару раз подбросила на ладони, пытаясь угадать, что за металл. Он оказался тяжелым и весьма прочным: ухватив крокодила за голову и толстый хвост, она попыталась его согнуть — безрезультатно. Орхидея даже попробовала вещицу на зуб — ни единой вмятины. Да и судя по весу — явно не белое золото или серебро. Уж в чем, а в драгоценных металлах Орхидея разбиралась прекрасно — когда-то в доме хватало украшений… И материнское приданое, и то, что отец накопил за годы работы инспектором дочерям на свадьбу, и отдельная шкатулка, полная ювелирных изделий, — для подношений чиновникам и полиции. Нужда заставила распродать все, что ее родитель не успел спустить на свою пагубную страсть.

Орхидея отложила подарок и снова посмотрела в зеркало. На мгновение ей показалось, что свет причудливо блеснул в ее глазах, и она подалась вперед, пытаясь разглядеть свое отражение получше. Нет, ничего особенного. Глаза как глаза, хоть все и твердят об их красоте.

Орхидея вспомнила, как однажды ее внешность выручила всю семью. Когда отец умер, хоронить его было не на что. К тому же полагалось привезти тело на родину, обратно в столицу. Заливаясь слезами, Тун Цзя порылась в сундуке и извлекла последнее, что осталось у нее из украшений, — брошь в виде серебряных цветов, покрытых позолотой, и завернула их в платок. «Отнеси в лавку господина Хэ, — попросила она старшую дочь. — Если сумеешь продать хотя бы за три ляна, мы купим отцу хороший гроб и попробуем нанять лодку». Оставив плачущую мать в доме, Орхидея по знакомым улицам направилась к лавке скупщика, бросая прощальные взгляды на дома и вывески. Ведь она провела в этом городе не один год, но пришло время вернуться в Пекин. Только как они туда доберутся и что за жизнь ожидает их, девушка не представляла. Это сильно тревожило ее. Тут она заприметила новую надпись на серой стене возле ее любимой чайной:

«Ваши вещи — мои деньги». Это означало следующее: соседняя мастерская по ремонту обуви закрылась, и теперь на ее месте новый хозяин открыл ломбард. Чем идти к хитрому и жадному Хэ, который отлично осведомлен о несчастьях семьи Хой, почему бы не попробовать заложить материнское украшение здесь? Вдруг цену дадут повыше, и удастся выручить не три, а четыре ляна.

Орхидея решительно вошла в низкую дверь.

Хозяин ломбарда, человек в круглых очках и с лысиной, которую он тщетно пытался скрыть зачесом редких волос, вытаращился на нее и замер за конторкой. Наконец, совладав с собой, выбежал навстречу, предлагая Орхидее присесть.

«Откуда же такая красавица? — потирая руки, суетился перед ней он. — Какое дело привело столь прелестную барышню? Чем могу быть полезен?»

Глаза его, увеличенные в несколько раз линзами, так и бегали. Седые усы двумя шнурками свисали с верхней губы, придавая обладателю сомовий вид.

Орхидея, сердясь из-за слишком откровенного разглядывания ее, развернула платок и без слов протянула назойливому плешивцу маленький позолоченный букет. Тот цепко схватил его и, таращась то на девушку, то на принесенную вещь, спросил:

«Сколько вы за это хотите, очаровательница?»

С трудом сдерживая гнев — старик казался ей уже омерзительным, — Орхидея твердо сказала:

«Столько, чтобы мне не жаль было отдавать украшение».

Владелец ломбарда на мгновение замешкался, потом взглянул поверх очков:

«Могу предложить за эту вещь пятнадцать лянов. Такой девушке я бы с радостью заплатил больше, но заведение только открылось, денег пока недостаточно. Устроит вас эта сумма, красавица?»

Орхидея так и застыла, сидя на стуле. Сначала ей было трудно не вздрогнуть, когда старик назвал цену, а потом она еле сдержала смех — поняла, что вскружила голову этому дурню, и тот, попросту не разглядев толком принесенную ему вещь, принял букет за золотой. Совладав с собой, девушка сделала недовольное лицо.

«Больше двадцати не могу, хоть что со мной делайте», — принялся горячо уверять ее хозяин, пытаясь схватить за руку. Брошь он как положил на прилавок, так больше на нее и не посмотрел.