Тираны России и СССР

Троцкий произносит пламенную речь о возмездии. 2 сентября после бурного обсуждения в ЦК большевики объявляют Красный террор.

Коба узнает об этом в Царицыне.

Россия, кровью умытая

Впрочем, террор и без объявления шел весь 1918 год. Когда в Екатеринбурге расстреляли в грязном подвале всю царскую семью… Когда Коба расстреливал офицеров в Царицыне… Когда со вспоротыми животами валялись евреи на улицах украинских городов… Да и сам Ленин, незадолго до покушения, узнав о восстании крестьян в Пензе, телеграфировал: «Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев. Сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города…»

Весь год в стране мучили и убивали людей. Убивали обе стороны — и кровавые подвалы большевистских ЧК походили на залитые кровью подвалы белогвардейских контрразведок. И там и тут обматывали людей колючей проволокой, выкалывали глаза, делали перчатки из человеческой кожи, сажали на кол… Но правительство Деникина с ужасом смотрело на озверение своих воинов. А большевистское правительство объявляло наказание без преступления — государственной политикой.

Итак, 5 сентября было опубликовано официальное постановление о Красном терроре. Когда-то после убийства Александра II министры обсуждали вопрос об объявлении всех революционных партий «ответственными поголовно и стоящими вне закона за мельчайшее новое преступление». Но не решились. Большевики — решились.

Был создан институт заложников. 500 «представителей свергнутых классов» были расстреляны после убийства Урицкого только по официальным данным. В Кронштадте четыре сотни бывших офицеров поставили перед тремя глубокими ямами и расстреляли.

Конечно, дело тут не в мести. Было бы странно за выстрел социал-революционерки Каплан мстить бывшим царским министрам, убивать сенаторов и священнослужителей. Существовал высший смысл террора. Его приоткрыл Троцкий, рассуждая о причинах убийства царской семьи: «Надо было встряхнуть собственные ряды, показать, что отступления нет. Впереди — полная победа или полная гибель».

И еще, как писал Троцкий, нужно было «ужаснуть, запугать врага». Но не только врага — запугать нужно было население. Красный террор — это постоянный кафкианский ужас обывателя, его ощущение бесправия перед властью. В этом был его глубочайший смысл. И Коба этот урок усвоил. «Учимся понемногу, учимся»…

Именно тогда «отлетел последний живой дух от революции», — написала в тюрьме эсерка М. Спиридонова.

Генеральная репетиция

Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом.

Откр. 13, 10.

Красный террор разворачивался. Нарком внутренних дел Г. Петровский подписал «Приказ о заложниках»: «Все известные местным Советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должно быть взято значительное количество заложников. При малейших попытках сопротивления применять массовый расстрел».

Кампания официальных убийств шла по всей стране.

В «Еженедельнике ЧК» рапортуют о расстрелах губернские ЧК: «Новгородская — 38 человек, Псковская — 31, Ярославская — 38, Пошехонская — 31…»

Террор превращается в соревнование. По всей стране висят списки людей, ждущих смерти. Типовое объявление: «При малейшем контрреволюционном выступлении эти лица будут немедленно расстреляны». После чего следует список заложников в десятки фамилий. Стало практикой брать в заложники мужа и ждать, пока несчастная жена придет расплатиться телом за его жизнь. Чекисты приглашают участвовать в своих пьянках жен арестованных офицеров.

Так формируются новые кадры ЧК. И все они будут служить Кобе, чтобы потом погибнуть в его лагерях.

Каменев, Зиновьев, Троцкий публично славят террор. И даже гуманнейший Бухарин высказался: «Пролетарское принуждение во всех его формах, начиная с расстрела… является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи».

Коба не любил рассуждать на эту тему. Он действовал.

И ужас охватил Царицын.

Между тем вошедшие во вкус чекисты требовали углубления террора. «Еженедельник ЧК» писал: «Во многих городах уже прошли массовые расстрелы заложников. И это хорошо. В таком деле половинчатость хуже всего. Она озлобляет врага, не ослабив его». Далее авторы статьи заявляли: «Довольно миндальничать!» и призывали идти дальше — официально разрешить пытки. Надо «отделаться от мещанской идеологии…»

Но кровавое всесилие ЧК уже вызывало ропот в самой партии. В письме в «Правду» рядовой коммунист писал: «Лозунг „Вся власть Советам“ мы превращаем в лозунг „Вся власть ЧК“».

Была создана комиссия по ознакомлению с деятельностью ВЧК. И Коба — в ее составе.