Тирмен

«И аз воздам», — старик вздохнул. Оставив в покое кепку, взял в руки портфель. Главное правило тирмена: не суетись и не вмешивайся ни во что. Даже если тебя будут ставить к кирпичной стенке. Вмешаются другие, кому положено. Интересно, кто из них троих сейчас стоял на краю, у самой кромки? Он — или «ежик» с «боксером»? Со стороны бы взглянуть!

Он шагнул в темноту парка.

Сзади донесся голос «боксера»:

— Извини, мужик!

Возле тира было пусто. Странно пусто для воскресного вечера. Петр Леонидович огляделся, но, вопреки ожиданиям, автомобиля поблизости не оказалось. Поздние гости топали пешком — значит, невелики птицы. С такими не имеет смысла разговаривать, даже смотреть в их сторону — излишняя трата сил. Но ведь получилось — двое первых попавшихся «гопников» сгоняют с места тирмена, а вся королевская конница и вся королевская рать...

Вдали, в начале главной аллеи, раздалось гудение мотора. Не иначе к «ежику» и «боксеру» подмога катит? Старик улыбнулся, двинул плечами под парусиновым пиджаком. И без резерва главного командования обошлось. С богатырских плеч (под парусиной которые) сняли голову, причем не большой горой, а соломинкой. Никаких тебе «и аз воздам».

В лицо ударил свет фар. Успели оба: Петр Леонидович — шагнуть в сторону, неведомый шофер — затормозить. С визгом тормозов, со скрипом, с противным запахом горелой резины.

— Господин Кондратьев? Петр Леонидович?

Старик вытер ладонью слезящиеся глаза и еле удержался, чтобы не хмыкнуть. Горе вам, маловеры! Вот и «аз воздам» прикатил — на «шестисотом» «мерсе».

— Господин Кондратьев?

Мельком подумалось, что «господин» в устах неизвестного звучит не слишком уверенно. Кажется, «гражданин» для него привычнее. Или даже «гражданин начальник».

— С кем имею честь?

На этот раз не сдержался. «С кем имею честь?» — сухо и ровно спросил отец, когда дверь рухнула под ударами прикладов...

— Зинченко, Борис Григорьевич.

Оставалось вновь, в который раз за вечер, оценить обстановку. Темно, пусто, безлюдно. У входа в кинотеатр сиротливо застыла, обнявшись, поздняя парочка. Возле тира — ни души. Те двое внутри, не иначе в сейфе роются, клад ищут. И, наконец, Зинченко Борис Григорьевич выглядывает из раскрытой дверцы «Мерседеса». Бородат, широкоплеч, лицо...

Не рассмотреть, темно.

— Что вам угодно, сударь?

Все-таки переборщил. Бородатый с недоумением поднял голову, решив, вероятно, как и давешний амбал, что слух начинает шалить. Простые советские тирщики, краса и гордость развлекательного сектора, таких слов и в таком тоне обычно не употребляют. А с тирменами Борис Григорьевич не встречался. Ничего, пусть привыкает!

— Угодно? Да, в сущности... Может, поговорим в машине?

Петр Леонидович чуть было не согласился. Разницы никакой, что в машине, что на холодной пустой аллее. Внезапно вспомнились слова лейтенанта Карамышева: «Первое дело в разговоре что? Место! Чтобы ты вроде как дома, а он — наоборот. Значит, счет уже в твою пользу. Понял, старшой?».

— Поговорим здесь, господин Зинченко. — Старик без особой нужды поглядел в темное, затянутое тучами небо. — Здесь...

Теперь обождем, пока гость выберется из машины. Тоже небесполезно: посуетится перед разговором, неудобство ощутит. Дверь «Мерседеса» пошире, чем у «Запорожца», но для крупногабаритного Бориса Григорьевича узковата будет. И росту он трехсаженного, значит, смотреть следует прямо, не поднимая глаз — верный способ казаться выше. Все тот же Карамышев советовал. Умен был парень, даром что из НКВД.

— Вы их... убили? Моих?

— Нет.

Петр Леонидович запоздало вспомнил, что слыхал о своем собеседнике. Правда, те, что о Зинченко рассказывали, не именовали вора в законе «господином».

— Нет, — повторил старик. — Не убил. Они там, в тире, развлекаются. Господин Зинченко, зачем понадобилось присылать ко мне... Если позволите употребить современное арго, «хомячков»?

— Кто же их присылал, козлов драных?! — Бородатый в сердцах махнул рукой. — Если позволите употребить... несовременное арго, проявили гнилую инициативу. Моя помощница... Ну, в общем...

Бородатый господин Зинченко оправдывался, что давалось ему с немалым трудом — как и «несовременное арго». Ничего, вновь подумалось Петру Леонидовичу, привыкнет. И не такие привыкали.

— Предлагаю считать случившееся недоразумением.

Дипломатическая формула была сложена бородатым из слов-кубиков с натужной виртуозностью. «Козлы драные» звучали не в пример естественнее. Но Петр Леонидович не стал настаивать и усугублять тоже не стал. Грех излишне напрягать собеседника. Он и так «попал в непонятку» — если на современном арго.

— Насколько я понял, господин Зинченко, парк отныне в вашей собственности?