Тирза

— Я не знаю, — прошептал он, — как надо умирать, когда понимаешь, что никогда не играл никакой роли в чьей-то жизни и даже в своей собственной. Как это сделать, когда ты понимаешь, ты знаешь о возможности, ты знаешь о реальной возможности того, что никто тебя никогда не любил, что никто никогда не был по-настоящему важным, что… Я вернусь сюда, чтобы учиться умирать, Каиса, пока я еще не умею, но ты научишь меня. Я научу тебя говорить по-немецки, а взамен ты научишь меня умирать. Договорились?

Он стал для нее петь.

— Unerreichbar, — пел он, — schweres Herz[13]. — Он забыл слова. — Па-рам, — пел он. — Пам-па-рарам.

Он развернулся и пошел от нее.

Она побежала за ним и взяла его за руку.

Он вырвался.

— Мне нужно идти, — шепотом сказал он, не глядя на нее. — Но я вернусь. Иди в город. Я вернусь, Каиса.

Она опять взяла его руку. Уголком глаза он заметил, насколько большим был для нее его портфель. Как настоящий дом. На плече у нее до сих пор болталась цветастая сумочка, которую он купил для нее в Виндхуке, чтобы складывать деньги. Тот, кто продает свою компанию, должен как следует прятать деньги.

Он почти дошел до таможни.

Он обернулся. Ребенка остановил кто-то из охраны.

— Я вернусь! — крикнул он. — Каиса, я вернусь.

Он помахал ей рукой. А потом еще шляпой. Кто-то позади него в очереди подтолкнул его вперед.

— Я вернусь! — крикнул он снова.

А потом он ее уже не видел.

Очередь была не очень длинной.

Он протянул пограничнику паспорт.

И хоть он уже не видел девочку, он вдруг услышал ее голос.

— Вы хотите компанию, сэр! — кричала она на весь зал вылета. Ее голос был громче всех других звуков.

Пограничник поставил штамп в его паспорт и вернул его Хофмейстеру. И тут он снова услышал отчаянный крик Каисы в зале вылета аэропорта Виндхука:

— Вы хотите компанию, сэр? Сэр!

Хофмейстеру пришлось ухватиться за окошко пограничника. Ему показалось, что его сейчас вырвет. Его трясло. Но он держался, чтобы удержать самого себя, чтобы не потерять контроль, чтобы не поддаться импульсу и не броситься обратно в зал вылета. И схватить Каису на руки. Взять напрокат машину. Уехать. Раствориться. Вместе с ней.

Теперь Хофмейстер знал, какая альтернатива есть у смерти, теперь он понимал, что случается с людьми, которые вовремя не исчезли.

Рано утром он прилетел в Цюрих, а днем приземлился в Схипхоле. В Амстердаме была переменная облачность и плюс восемнадцать градусов. На паспортном контроле ему было достаточно просто показать свой паспорт.

Он решил поехать на поезде до станции «Юг / Деловой центр». Там он сел в «пятый» трамвай. В голове почти не было мыслей. «Понравилось бы Каисе кататься в „пятом“ трамвае? — подумал он. — Понравился бы ей вообще трамвай?» Он смотрел на город глазами Каисы.

Чемодан у него был нетяжелый, а идти было недалеко. Он мог бы дойти и пешком, но заметил, что к остановке подходит трамвай номер два, и решил проехать еще пару остановок на нем.

Почему нет? Человеку должно быть удобно.

Все вокруг казалось ему словно чужим. Нереальным. Абсурдным. Декорацией.

На остановке «Улица Корнелиса Схёйта» он вышел. Он был единственным, кто вышел на этой остановке.

У винного магазина он остановился и стал рассматривать витрину. В магазине были люди, но его никто не замечал. Кто-то спрашивал совета, продавец показывал бутылку. Хофмейстер чуть было не прижался носом к стеклу.

На голове у него была шляпа, но без портфеля он чувствовал себя как будто голым.

Ему все время хотелось оглянуться и посмотреть, где же Каиса. Он все время ждал, что она возьмет его за руку.

Он постоял еще пару минут и пошел дальше.

Завернул за угол.

Он оказался на улице Ван Эйгхена.

На улице было много людей. Он обратил внимание, что все они почему-то собрались у его дома. Там была целая толпа. «Наверное, какой-то несчастный случай», — подумал он.

Он подошел на несколько метров ближе. Некоторых в этой толпе он даже узнал. Он увидел, что тут были люди с камерами. Да, некоторые люди были точно ему знакомы. Он видел их по телевизору. У его дома собралось довольно много знаменитостей. А еще он заметил полицейского, но он был тут наверняка затем, чтобы разгонять любопытных зевак.

Так всегда бывает на подобных мероприятиях. Любопытных нужно держать на расстоянии.

Хофмейстер поставил чемодан на землю. Достал носовой платок и вытер голову. На улице было прохладно, но ему стало жарко, ужасно жарко.

От толпы, собравшейся у его дома, вдруг отделилась женщина. Она бежала прямо к нему. Его супруга. Он узнал ее. По тому, как она бежала. Она тоже его узнала.

И тут он вспомнил. Что-то случилось с Тирзой. Но что именно?

Он вспомнил песенку, которую всегда пел ей, когда забирал ее с урока виолончели, после плавания, когда она выигрывала соревнования, или после обычных занятий, или когда они ездили кататься на лыжах, или перед тем, как почитать ей вслух.