Тишина

Она как будто не услышала меня, поправила юбку, аккуратно расстегнула пояс и опять застегнула, выпрямляя при этом все складки на платье. Она не смотрела на меня, была занята собой. Вот начала поправлять прическу, локон за локоном. Взяла сумочку, что упала на пол, достала платок и обтерла ее от пыли. После взяла губную помаду и подкрасила ею себе губки, и только после всего этого ответила:

— Да ладно…

Что она хотела этим сказать, не знаю, но от нее веяло чем-то потрясающим, чем-то настолько сексуальным и волшебным, что я еще с минуту стоял и просто как пацан любовался ею.

— Проводишь? — неожиданно спросила меня.

Я проводил, но только до своей площадки, дальше она спустилась сама и даже не повернула головы. На душе было тоскливо и чертовски противно, в тот день я так и не смог сесть работать, карандаш валился из рук.

Прошли дни. Я не мог без нее, не мог спать, даже есть не хотелось, только беговая дорожка отвлекала от мыслей, но ненадолго. Смотрел, как она уезжает, как приезжает, но Нане ни разу не подняла головы, чтобы взглянуть на тот чердак, как будто ничего и не было. Так проползли двенадцать дней, а после я не выдержал и уселся на площадке, ровно там, где сидел в прошлый раз. Она появилась к пяти часам, обычно уже дома, но сегодня пришла поздно. Я перестал ее ждать, просто сидел и черкался в своем блокноте. Появились мысли. Я не заметил, как подъехал лифт, как открылась дверь и чуть было не упустил ее. Цветная кофточка, вся в полевых цветах, так и сияла на фоне унылого подъезда. Черная юбка, гордо поднятый подбородок, еще успел заметить, что волосы собраны в шишечку на затылке.

— Зайдешь? — спокойно спросил я ее, но она даже не остановилась, не повернула головы. Подошла к двери, открыла ее и зашла, щелкнул замок.

Не знал, что и делать, вот так сидеть или уйти, что дальше? Что? И вдруг щелкнул замок, повернул на шум голову. Она вышла на середину площадки, медленно, с великим достоинством подняла голову и посмотрела на меня:

— Сейчас? — голос был неуверенный, но прозвучал спокойно, я встал.

— Да, — ответил ей и протянул руку.

Она не подала руки, вернулась к двери, закрыла ее на замок и стала подниматься по ступенькам. На ее лице не было эмоций, о чем она думала, мне трудно было понять, ни улыбки, ни косого взгляда, как робот поднялась и зашла в квартиру. Закрыл за ней дверь. Она сняла босоножки, что цокали в подъезде и прошла в комнату.

— Ты один?

— Да.

— Что мне делать? — как-то уж совсем сухо спросила она.

Я даже растерялся, подошел к окну и прикрыл его, дул сквозняк, не поворачиваясь к ней, сказал:

— Трусики сними, — спокойно сказал ей, как будто это для меня обыденно, хотя встречались всего-то второй раз.

— А юбку? — понизив голос, просила она.

— Как хочешь, — ответил ей.

— Я ее сниму, не хочу помять.

Она так и сделала. Ловко запустила руки за спину, расстегнула молнию и бордовую пуговичку. А после осторожно, как будто и вправду боялась ее помять, сняла юбку цвета ночи, не черную, а что-то среднее между тёмно-голубым и черным, как мгла. Переступила через нее и, аккуратно свернув, повесила на спинку кресла.

У нее широкие бедра, первый раз не заметил, не до того было. Чуть смуглая кожа, хотя лицо и руки белые, слегка опущены ягодицы и черные трусики в стиле ретро. Она не смотрела на меня, не хотела этого. Ожидал, что на ее лице проскользнет хоть какое-то подобие эмоции, но нет, как мрамор, холодный и не тронутый морщинами взгляд. Все так же не спеша отточенными движениями сняла их, положила поверх юбки. Провела ладонью, как бы разглаживая и, повернувшись ко мне, сказала:

— Я готова.

Мы встречались раз или два раза в неделю, и она всегда была готова. Я удивляюсь… Нет, не себе, а ей. Понял, что она не такая холодная, как казалась ранее. Нуне очень чувствительна, хотя старалась этого не показывать, раз или даже два раза улыбнулась, но это было, наверное, с ее стороны случайно, даже неприлично.

Она занималась сексом только в попку и никак иначе, просила делать только так. Я не возражал, даже нравилось. Я привык к ней, она ко мне. За все время Нуне ни разу не разделась, ей нужен был только минутный секс и не более. Мне хотелось ее погладить, даже поцеловать. И вообще, эта история изначально неправильная, такого просто не должно было случиться и уж тем более продолжаться. Какой-то полный бред моей фантазии. Теперь я ее не караулил на площадке, она звонила и спрашивала: «Можно?», я всегда отвечал «Да», тогда она говорила: «В пятнадцать» и клала трубку.

Спустя несколько месяцев Нуне впервые проявила эмоции. Я это почувствовал раньше, чем она приоткрыла губки, сперва просто ахнула, потом, захлебываясь, простонала и опять ахнула. Постепенно она раскрывалась, становилась все более и более открытой, все более и более свободной. И уже не стояла и не ждала меня как обреченная, а, поглаживая мой пенис, сама опускалась на него.