Тишина

Платье африканки, казалось, разорвалось на две части, болтавшиеся с двух сторон. Это были ремни, на которых она несла Максимилиана, разрезанные, словно кровельными ножницами. Кожа и металлические вставки, очевидно, сыграли роль бронежилета.

Руки ее сжались.

— Не надо убивать, — сказал Каспер. — Не надо отвечать злом. Это будет преследовать тебя всю жизнь. Экерхарт где-то писал, что…

Африканка глянула на него. Он ее убедил. Может, не своей мудростью. Но фактором внезапности. Она успела лишь открыть рот.

Но лежащий возле ее ног человек привстал на колени и ударил ее стволом автомата. Каспер услышал, как треснула бедренная кость.

Ее глаза покраснели. Как будто к белку вокруг радужной оболочки глаз прилила кровь. Она наклонилась. Обхватила Эрнста. Рывком подняла его.

И сжала. Она держала вертикально человека весом девяносто килограммов плюс свой собственный вес. Со сломанной бедренной костью. Каспер почувствовал, что он вслушивается в будущее. Что он уже предвкушает развитие событий, после того как Африка в ближайшее время потеряет терпение и встанет на ноги.

Глаза мужчины начали вылезать из орбит. Каспер услышал, как хрустнуло запястье. Пальцы Эрнста были зажаты в спусковом крючке.

Автомат выстрелил. Рой пуль нарисовал половинку сердца на зеркальном оконном стекле. Стекло треснуло и рухнуло в комнату.

Оно разбилось на куски размером со столешницу обеденного стола. И в ту же секунду Каспер услышал ветер.

Он усилился. Каспера ввел в заблуждение солнечный свет. И то, что у него не было привычки находиться так высоко. Это не был обычный ветер. Это был реактивный поток — апрельский ураган.

Осколки разбитой вдребезги стеклянной стены хлынули внутрь, пронеслись через зал, превращаясь в порошок за спиной Каспера. Вслед за стеклом ветер взялся за мебель, детей, Каина, африканку, отшвыривая их всех к дальней стене.

Каспер увидел, как поднялся, вставая на дыбы, рояль. Он пролетел через все помещение и разбился в щепки, ударившись о стену.

На короткое мгновение возникло состояние неопределенности. Тут Каспер схватил детей. Он подтащил их к Максимилиану и уцепился ногами за колонну.

В следующую минуту началось обратное движение воздуха — ветер отступал назад, словно волна штормового прибоя, ударившаяся о берег.

Он потянул за собой все — как будто в реактивном самолете выпала входная дверь. Каспер огляделся в поисках Стине. Она сидела, держась за колонну. Он увидел, как Каин пробирается к двери.

Африканка отпустила Эрнста. Каспер видел, как тот пытается дотянуться до оружия. Видел, как он понимает, что руки больше не слушаются его. Потом разрежение подхватило его и потащило, сначала медленно. Он встал на колени, чтобы сопротивляться тяге, — ничего не получилось. Ухватился за колонну, но руки были слишком слабы. В следующий миг его вынесло прочь — в пространство над морем.

Над головой Каспера медленно раскручивался винт вертолета. Он услышал звук открывающихся пружинных замков швартовочных тросов. И в следующее мгновение ветер сорвал машину с крыши здания.

Он не смотрел наверх. Он смотрел в лицо отца. Они лежали рядом. Максимилиан улыбался.

Ему удалось поднять руку. Он погладил Каспера по щеке.

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Что это было прекрасно. Трогательно. Что я пожертвовал собой ради тебя. Чтобы искупить хоть что-то из того, во что мы с матерью тебя втравили. И это так и есть. Это, черт возьми, так и есть.

Он пытался дышать. Каспер увидел кровь двух цветов на губах отца. Темно-красную, струящуюся из разорванных вен. И алую артериальную кровь. Последняя издавала звуки, похожие на тихое кипение, — звуки микроскопических пузырьков кислорода, поднимающихся на поверхность жидкости.

— Я сильный человек, — прошептал Максимилиан. — Мне ничего не стоит тебя поддержать. Хотя бы один раз. Напоследок.

Несмотря на то что голос был уже лишь слабо шипящим потоком воздуха, в нем слышалась полнота жизни. Знакомая Касперу по тому времени, когда отцу было, должно быть, лет сорок. Тело Максимилиана было словно ниточка во вселенной. Но сознание его не ослабело.

— Черт возьми, больше всего мне нравились сцены смерти. Помнишь Базотто? Когда они выходили на сцену и каждый раз умирали. Мы тогда чуть не описались от смеха. Но тут уж нет. Все в последний раз.

— Ты уверен, дедушка?

Это заговорила девочка. Умирающий внимательно смотрел на нее.

— Не слишком ли поздно, — прошептал он, — представлять меня внукам?

— К сожалению, раньше никак не получалось, — ответил Каспер.

— Не надо разговаривать, — сказала девочка. — Ты должен думать о том, что умираешь.

— Это еще какого черта? — возмутился Максимилиан.

Она наклонилась над ним. Положила одну руку ему на грудь. Другую — на затылок.

— Бастиан, — позвала она.

Темнокожий мальчик встал на колени у головы Максимилиана. Вокруг детей возникла сосредоточенность, которой Каспер никогда прежде у детей не слышал. Да, пожалуй, и у взрослых.