Тишина

Если бы он смог тогда остановиться! Но он не остановился. Его пальцы нащупали что-то более плотное. Лист бумаги. На нем было нечто похожее на отпечатки пальцев, фиолетового цвета, пяти пальцев, но шире, чем должен быть обычный палец. Отпечатки были заклеены клейкой пленкой. На листке был штамп «Государственная полиция, ЦБИ». Сразу под ним лежал еще один листок, на нем были напечатаны какие-то комбинации цифр и букв и стоял штамп «Криминологический отдел». С адресом на улице Слотсхэррэнсвай.

Он вытащил последнюю карту. Это была квитанция, подтверждающая получение «различных вещей» со штампом «Министерство юстиции, Главное управление по отбыванию наказания на свободе, Хорсенс».

Он посмотрел на часы. Не было еще и семи. Воскресенье. Он позвонил Соне на мобильный телефон.

Он долго ждал, прежде чем она ответила. Непонятно было, где она находилась, но, во всяком случае, не у себя дома — акустика была другая, меньше звукопоглощающих поверхностей. Она была в постели, он слышал трение ткани. Рядом с ней находился мужчина. В голосе ее звучал алкоголь, горячий алкоголь, наверное глёг, — скоро Рождество.

Он подумал о том, каково это быть Сониным мужем и сидеть дома с детьми. Когда у нее по воскресеньям столько работы до ночи.

Он подумал о маленьких лопнувших сосудах на ее щеках. Первых робких признаках того, что даже самого хорошего может оказаться слишком много. Слишком много мужчин, слишком много денег, слишком много удачи. Слишком много «Брунелло».

Он никогда прежде не звонил ей на мобильный в такое время, она ни о чем не спросила, тотчас почувствовав, что у него к ней какой-то серьезный вопрос.

— Передо мной пять отпечатков пальцев, — сказал он. — Какие-то очень широкие. Со штампом «Государственная полиция. ЦБИ». Еще какие-то цифры и буквы из криминологического отдела. И квитанция из Министерства юстиции со штампом «Главное управление по отбыванию наказаний на свободе». О чем все это может говорить?

— Мне надо немного времени, куда тебе перезвонить?

Он дал ей номер телефона Стине.

Соня организовывала турне для больших цирков и известных рок-групп. Каждый цирк за летний сезон объезжал в среднем восемьдесят городов в соответствии с логистикой, глубоко укоренившейся в традициях и основанной на доверии и личных контактах. В стране не было ни одного начальника полиции, с которым она не была бы на короткой ноге.

Он уселся на подоконник. Когда-то они сидели здесь со Стине — голые. Окно было круглым, ему были видны часть района Эстербро и пролив Эресунн. Это было единственное место в Нёрребро, откуда видно воду. Он понимал, что именно поэтому она, должно быть, и выбрала эту квартиру. С улицы ему просигналил таксист.

Телефон зазвонил.

— ЦБИ, — сказала Соня, — это Центральное бюро идентификации, оно находится в полицейской префектуре. Отпечатки пальцев кажутся широкими, потому что их, что называется, «катали». Служащий уголовной полиции прикладывает палец человека к чернильной подушечке, а потом поворачивает на листке бумаги. ЦБИ использует девять точек на одну руку, когда проводит идентификацию на основе отпечатков пальцев, все должно быть так же точно, как и анализ ДНК. А результаты анализа ДНК, очевидно, это то, что у тебя из криминологического отдела. Оба эти документа могут выдаваться человеку, когда сведения о нем, например после отбытия наказания, удаляют из уголовного реестра — центральной базы данных полиции, того, откуда можно получить выписку о судимости. Квитанция — из Главного управления по отбыванию наказаний на свободе, которое включает в себя тридцать два учреждения — это что-то вроде открытых тюрем. Тюрьма в городе Хорсенс — это единственная среди пяти закрытых тюрем, где применяются особые меры безопасности. Если не считать отделений для рокеров. Так что речь идет о человеке, который отсидел большой срок, последнюю часть которого провел в так называемом открытом тюремном учреждении — за примерное поведение, а затем, в соответствии с полицейской процедурой, получил свои отпечатки в качестве подтверждения того, что он более не числится в Уголовном реестре.

Каспер прислушался к квартире. Она зазвучала по-новому. Соня, должно быть, тоже это услышала.

— Это та женщина, — сказала она. — Это она сидела в тюрьме.

Он ничего не отвечал.

— Она вполне могла сидеть за что-нибудь относительно безобидное, — предположила она. — Мы с тобой, да и большинство людей, если бы раскрыли перед властями все карты, точно бы угодили за решетку.

У нее всегда хватало сил для утешения — его, любого другого человека, — и в дни их молодости тоже. На сей раз у нее ничего не получилось.

— Это глёг? — спросил он.

— Саке.

— Береги себя, — сказал он.

И повесил трубку.

3

Таксист высадил его у Странвайен, он тихо открыл дверь вагончика. Стине спала, он сел на стул и стал вслушиваться в ее сон. Она спала совершенно спокойно — ему не было слышно ее снов.

Он просидел так минут пятнадцать. Потом она проснулась и села. Она всегда просыпалась как кошка: только что — глубокое бессознательное состояние, а в следующую секунду — абсолютное присутствие.