Тишка

Ничто не предвещало катастрофы. Пинька дремал на мачте, укрывшись большим листом лопуха; Тишка умывался после сытного обеда, а трудолюбивый Колючка начищал песком и без того блестящий котелок, как вдруг — трах! бах! — плот с разгона налетел на препятствие, завертелся и уже окончательно врезался в берег.

Пересчитав синяки и шишки, выудив утопленный котелок и спустив ненужный пока парус, огорченные путешественники разглядели перегородившую реку ржавую цепь и табличку на ней с кривыми черными буквами и черепом — как на пиратском стяге или столбе с электричеством. «Владения колдуна. Не входить. Не стучать,» — громко прочел Тишка.

— А мы и не будем стучать, — объявил Пинька, проныривая под цепью, как знаменитый летчик Чкалов под мостом (к счастью, мышонок этого не знал, а то возгордился бы неимоверно). — И входить не будем. Мы влетим! Прочти еще раз, пожалуйста. А вдруг там сказано, что влетать тоже нельзя…

— Про это не сказано, — успокоил мыша капитан. — Давай, вылетай обратно. Будем плот отцеплять.

Общими усилиями они выпутали «Манул» из подмытых водою сосновых корней и столкнули на воду.

Над черным-пречерным озером сверкали ярко-голубые молнии. Они заставляли вскипать воду, и не барашки, а злобные всклокоченные бараны с шипением обрушивались на берег. Камни одинокого острова дрожали и ежились под проливным дождем, ветер завывал, гремел гром, и несчастная барсучиха в норе изо всех сил забивалась в подстилку из мягкой травы и затыкала лапками уши: ей снилось, что злой колдун ворвался на кухню и пинает по полу ее драгоценные медные кастрюли и кофейники. Колдуну приходилось не лучше. Обрыдалис пытался строить козни, но они никак не строились, а разбегались по углам и оттуда сверкали злыми красными глазами. От немедленной смерти спасло только то, что он успел накрошить по спальне сырные крошки, а сам забился под одеяло и трепетал, слушая, как ветер пробует раскидать на кирпичики печную трубу. Бедная сонная принцесса под кустом ежевики громко чихала, когда дождевые капли падали ей за шиворот. А случалось это каждую минуту.

«Манул» так и швыряло на волнах: то опускало на самое дно, то подкидывало до неба, и Тишка боялся, что молния обожжет ему нос. Даже прикрыть его нельзя было! Приходилось цепляться и зубами и лапами за скользкие бревнышки. Все припасы давно смыло, но моряки держались изо всех сил. Наконец особенно злой баран подхватил плот загривком и бросил на камни. Раздался хруст…

— Пйипыли, — пробормотал Тишка, пробуя выплюнуть кашу из водорослей и воды. Он чувствовал себя ужасно мокрым и несчастным. И почему у пиратов такая вредная профессия?

Буря заканчивалась. Гром уже не гремел, а только тихо ворчал в ленивых сонных тучах, потом тучи не торопясь разошлись, и наступило утро. Путешественники без сил лежали на каменистой косе, и солнце сушило их промокшие шубки. Все косточки болели. Тишка думал, что никогда больше не сумеет пошевелиться. Но когда из ежевики на берегу выломилась с ужасным хрустом лохматая, сонная, перемазанная ягодами великанша, капитан вскочил и отважно крикнул:

— Бежим!!

Одним прыжком оказался Тишка на березе. Мышонок плюхнулся в развилку ветвей повыше, а Колючка в ямке под корнями скрутился в клубок. Какое-то время они почти не дышали.

— О-ох! — выдохнул котенок, съезжая с дерева. — Оно за нами не гонится?

Путешественники прислушались и принюхались. Погони, кажется, не было.

Пинька разлегся в траве, дернул носом:

— А правда, я храбрый? А оно как выскочит! А я его правой лапой, левой…

Тишка сердито цапнул мыша за крыло.

Экспедиция становилась опасной. Очень опасной.

— Нам надо отыскать укрытие, — строгим голосом сказал Тишка. — Во всяком случае, я не собираюсь без должной разведки бросаться в пасть колдуну.

— Без — чего? — переспросил Пинька.

— Ну, это ты сначала отыскиваешь место, где много мошек, а потом их ешь.

— А где мы их будем искать?

Котенок оглянулся. Он подозревал, что враг таится в кусте крушины поблизости и несомненно подслушивает! Нельзя было допустить, чтобы Пинька выболтал их планы.

— Ты что, забыл, что ты попугай?

Забыл, конечно. Но мышонок не собирался в этом сознаваться. Он усиленно помотал головой.

— Тогда кричи, что должен. Только шепотом. А ты… — и капитан зашептал на ухо Колючке. Ежик послушно исчез в траве.

Он вернулся совсем скоро и гордо доложил:

— Есть.

И показал лапкой в густые и страшно колючие заросли малины. Делать было нечего. Тишка последовал за ним.

— Долго еще кричать? — спросил в спину Пинька.

— А ты кричал? Почему я не слышал?

— Ну ты же сказал кричать шепотом.

Глазки Пиньки весело сверкнули.

— А-а… теперь тихо.

В самой гуще кустов была дыра. «Дыра — это нора, — подумал Тишка, — а нора — это…» И вовсе не кролик, как утверждал Винни-Пух. Это был вход в жилище злого волшебника. Запасной. Но путешественники смело нырнули в него, не догадываясь об этом.

А это Глава 3 и, возможно, последняя