Тиски

Подъемы по тем временам были шикарные. Мы уже подумывали купить новый мопед, мощнее, когда нас поймали и отметелили местные пацаны. Нам выписали штраф и заставили отрабатывать. У меня была мысль свинтить, но Армен зассал. Мы срывали сумки еще месяц и вернулись домой без копейки. Тогда я усвоил урок: работай только со своими, не суйся в чужой район, а если сунулся – не светись.

Теперь я собирался найти Армена и выйти через него на крупного барыгу. Так делаются все дела. Самые большие состояния в мире нажиты посредничеством и торговлей. Кем был Онассис? Правильно, грамотным барыгой. Ничего не производя, вовремя умел подсуетиться и переправить товар от того, кто его производил, тому, кто готов был его купить.

Армен гудит в «Мулен Руже». Меня всегда удивляло стремление хозяев самых левых и занюханных заведений давать им громкие и пафосные имена. Например, рядом с Пулиной работой есть чебуречная «Версаль», где вечерами оттопыривается вся районная ал­кашня.

Армен долго юлит, стараясь сам пристроиться к сделке, но, когда я включаю братана и говорю о съеденном вместе пуде соли, напоминаю анапскую историю и обещаю взять его партнером в следующей акции, он сдается и, поозиравшись для вида, дает телефон Мишки Арарата. Уже через три минуты «королева» ревет движком, и я несусь на забитую с Мишкой стрелу.

Мы встречаемся на старой пожарке. Когда-то здесь реально сидели пожарные, но лет семь назад их перевели в новое пафосное здание в центре, а бывшую их обитель облюбовали торчки и дилеры. Арарат приезжает минут через пять после назначенного времени, держит понт. Здороваясь, не перестает озираться по сторонам, видимо опасаясь, что я приволок для веселья роту ОБНОНа.

Арарату с его фейсом сам бог велел работать на телевидении, в магазине на диване. Рекламировать клинику пластической хирургии, знаете, когда сначала показывают фотки: таким я был до, таким стал после. Арарат из серии «до». Со своим рубильником он стал бы главной звездой раздела. Так и вижу, как его лицо вплывает в кадр и все пространство экрана занимает флагман его внешности – огромный, неестественно белый, словно вылепленный бестолковым скульптором нос. Бестолковым потому, что нос Арарата под кожей бугрится какими-то маленькими горбинками, и я с трудом превозмогаю в себе желание схватиться за него пальцами и резким нажатием выровнять, придав надлежащую гладкость.

Нужны колеса, Мишка, говорю я. Штук двадцать, но бабки не сразу. Ты меня знаешь, я отдам.

Выслушав меня, Арарат включает делового. Для кого я беру, собираюсь ли брать дальше, в каких количествах и с какой периодичностью. Мне светят деньги Лены из кармана, поэтому я легко и красиво вру, распаляясь от собственных слов. Мой анонимный клиент (я предпочитаю не светить Лену) обретает масштабы планетарного босса психоделической наркоты, неизвестным капризом судьбы занесенного в нашу дыру. О да, он готов брать и дальше, и самые смелые прогнозы насчет количества легко могут оправдаться. Нет, я не назову его имя и все сделки будут проходить через меня. Первая двадцатка – так, разминка, чтобы проверить качество.

Десять баксов, говорит Мишка. Моя предполагаемая прибыль падает вдвое, и я не успеваю проконтролировать мимику, потому что Мишка говорит сразу: восемь.

Мы бьем по рукам, и Мишка просит подождать пять минут, пока он принесет стафф.

Когда он уходит, я поднимаюсь на один пролет вверх, туда, где сияет в луче солнца кривой осколок оконного стекла, чудом удерживающийся в древней ссохшейся замазке. Я вижу, как Арарат возится с панелью дверной обшивки своей «Ауди», снимает ее и извлекает из тайника пакет. Мадре Диос, а в нем таблеток двести.

Когда Арарат возвращается, я беру у него стафф, вымучиваю в качестве бонуса еще коробан травы, жму руку и с трудом сдерживаюсь, чтобы не заржать. Бедный носатик, тебе и невдомек, что дядя Крот уже разработал мегаплан, в котором фигурируют Пуля, его эвакуатор, Денис, сам Крот и ты, Мишка Арарат, в качестве лоха.

Когда я сажусь в машину, звонит мобильник. Это Дэн. По ходу обломался он в Москве со своими записями, завтра приезжает.

ДЕНИС

В студии почти полная тьма. Мы лежим в разных концах кровати, и легкий ветерок нарочно устроенного сквозняка сушит любовный пот на наших голых телах. Дурачась, я хватаю Машу, смыкая пальцы на тонкой лодыжке, но Маша отдергивает ногу. Верный признак того, что предстоит разговор. Маша закуривает две сигареты, и я вижу, как в темноте один светлячок отделяется от другого и плывет в мою сторону. Еще один признак.

– Ты надутый.

– Нет, с чего ты взяла?

– Я же вижу. Давай, Ди, рассказывай.

Стоит первый по-настоящему жаркий апрельский день, отопление еще не отключили, поэтому окна приоткрыты, и бэкграундом разговора ложится дворовый футбол – удары по мячу, крики детворы.