Тисса горит

— Они получат больше того, что ждут. Я буду требовать интернирования венгерской знати и энергичного протеста против белого террора в Венгрии. Буду во всю разносить Хорти и вообще венгерскую контрреволюцию.

— Ну, а в отношении здешних дел?

— Демократия — вот лозунг. Увидите, какой будет энтузиазм!

И Рожош с довольным видом потирает руки.

Митинг открывает, стоя на балконе ратуши, делегат от Берегсаса, Тамаш. Позади него стоит Рожош, а несколько в стороне опирается на балюстраду кошицкий делегат. Мария и Петр отошли в дальний угол балкона.

Дверь в залу открыта — там разместились высшие чины магистрата, журналисты и несколько жандармских офицеров.

Народ так запрудил площадь, что кажется, будто всю ее накрыли русинским крестьянским одеялом, сшитым из разноцветных лоскутков.

Слово предоставляется Ивану Рожощу.

Рожош выступает вперед. Снимает шляпу. На нем светлый сюртук и кричащий пунцовый галстук. Высокая балюстрада лишь до половины скрывает его статную, мускулистую фигуру.

Прежде чем начать, он широко раскидывает руки, словно хочет весь народ, всю собравшуюся здесь бедноту заключить в свои объятия. Народу кажется, что перед ним — вождь бедноты.

Еще не произнеся ни слова, Рожош уже захватил слушателей. Глухой нерешительный гул, потом два-три возгласа — и вот уже вся площадь оглушительно вопит и беснуется… Тысячи шапок мелькают в воздухе.

— Рожош!.. Рожош!.. Рожош!..

Рожоша самого захватывают эти непрекращающиеся овации.

Раскрасневшись, он горящим взглядом обводит неистовствующую толпу. Он ищет мысли, слова, которые ответили бы желаниям масс. И если бы овации не длились так долго, он бы это слово, быть может, и сказал. Но по мере того, как крики медленно стихают, Рожош усилием воли подавляет искушение. Нет, он возьмет себя в руки, он не обманет тех, кто послал его сюда.

Еще несколько запоздалых «Да здравствует!» и затем — тишина.

Толпа напряженно ждет.

— Уважаемые товарищи!

Голос Рожоша резко рассекает тишину.

— Чехословацкая демократия… социал-демократия… чехословацкая демократия… провокация венгерской знати… Подрывная работа большевиков…

Не больше десяти минут говорит Рожош, и вот в левом углу площади возникает ропот, слабый сперва, как ропот молодой листвы под легким ветерком.

— Чехословацкая демократия… Гнусный венгерский большевистский террор.

Ропот усиливается, растет, заполняет всю площадь, вторит голосу Рожоша, как контрабас в цыганском оркестре вторит первой скрипке.

— Чехословацкая демократия… Банкротство русской революции…

— С землей как? — кричит вдруг голос с середины площади.

— Большевики землю дают! — подхватывает визгливый женский голос.

— Земли!.. Земли!.. Земли!.. — ревет вся площадь.

Рожош бледнеет. Он втягивает голову в плечи, как солдат, заслышавший шум приближающегося снаряда. Он кусает губы. Затем опять раскрывает объятия.

— Товарищи! — силится он перекричать многоголосый рев толпы. — Товарищи! Братцы! Большевистская провокация…

Дальше говорить ему не удается.

Может быть, услыхали слово, может быть, только почуяли его, но народ дальше слушать не хочет, не хочет больше молчать.

— Земли!.. Земли!.. Земли!..

Кажется, будто кричит один рот, один огромный рот, с которого впервые за этот год сняли замок.

— Ленин!.. Ленин!..

Рожош еще пытается заговорить, но позади него, в комнате ратуши, берегсасский жупан и начальник военной полиции уже действуют.

— Ленин!.. Ленин!..

С двух сторон площади словно из-под земли вырастают длинные цепи жандармов. Штыки, шлемы.

— Ленин!.. Ленин!..

Когда народ замечает жандармов, штыки сверкают уже у самых телег. За жандармами движутся полицейские с резиновыми дубинками. Спереди — ратуша, сзади — гостиница «Звезда» с опущенными железными ставнями, с обеих сторон жандармы.

— О-о-ох!..

Приклады работают. Глухо отдаются удары резиновых дубинок.

— О-о-ох!.. О-о-ох!..

Теперь всего четверо остались на балконе. Впереди — берегсасский жупан, позади Рожош, Мария и Петр.

Жупан застыл, скрестив руки. Лицо его неподвижно, только глаза обшаривают площадь.

Мария прислонилась к стене. Мгновение ей кажется: сейчас потеряет сознание, но она овладевает собой и порывается броситься к жупану. Петр схватывает ее за талию и не пускает. Мария пытается крикнуть, но Петр ладонью зажимает ей рот. Мария вонзает зубы в ладонь, на руке выступает кровь, но Петр не отнимает руки.

— О-о-ох!..

Душераздирающий вопль оглушает Петра. Чего тут возиться с Марией, когда там… Он выпускает ее и быстро уходит в комнату.

Мария бросается за ним.

Иван Рожош, мертвенно-бледный, с закрытыми глазами лежит на диване. Секереш водой освежает ему виски и в чем-то тихо убеждает его.

Мария делает несколько шагов к брату, но потом вдруг круто поворачивается и подходит к Петру.

— Что же теперь будет? — вполголоса говорит она.

— Они начали, мы будем продолжать, — шопотом отвечает Петр.

Комната полна народа. Одни хлопочут около Рожоша, другие, разбившись на кучки, обсуждают события.