Тисса горит

— Не гневайтесь, — начал Анталфи, — что тревожу вас в такой ранний час. Но мне сегодня же утром необходимо уехать в Мункач, а дело, которое привело меня к вам, не терпит отлагательства.

Секереш, зевая во весь рот, тщетно тер кулаком глаза, надеясь отогнать сон, и, наконец, попросил папиросу.

— От нее окончательно очухаюсь, — пояснил он.

Анталфи кинул свой золотой портсигар на одеяло Секерешу и затем поднес огня.

— По какому делу, товарищ Анталфи?

— Я, действительно, по делу, товарищ Секереш. По весьма серьезному делу.

— Прекрасно, — ответил Секереш. — Люблю серьезные дела!

— Прежде, чем начать, позвольте задать вам один вопрос, дорогой товарищ Секереш. Скажите мне, но только откровенно, для кого вы, собственно говоря, работаете?

— Как «для кого»? Странный вопрос. Я работаю для социал-демократической рабочей партии и для «Ужгородской газеты».

— Я не спрашиваю, где вы работаете — это я и без того знаю. Вы мне скажите, для кого вы работаете! Верьте мне: этот вопрос я задаю не из праздного любопытства.

— Верю, безусловно верю, товарищ Анталфи. Ну… Если говорить откровенно — я работаю для самого себя. Мне хочется пожить.

— Вы, стало быть, не желаете быть со мной откровенны? Пусть так. Но я выступаю с открытым забралом. Я потому задал этот вопрос, что ту партию, тот класс или ту нацию, на которую вы работаете, я готов и могу вооружить. Я по баснословно дешевым ценам поставлю первоклассные винтовки, револьверы, ручные гранаты, разборные пулеметы, патроны, походные кухни, солдатскую обувь, даже мелкие орудия. Ваша партия, затратив ничтожные суммы, может стать вооруженной силой. Я, понятно, сделал бы это и без денег, но, к сожалению, обстоятельства таковы, что… я в этом деле не хозяин. Тем не менее, каким ростовщиком и живодером ни был бы мой компаньон, вам, товарищ Секереш, все мои товары обойдутся до смешного дешево.

Секереш, сперва приподнявшийся на кровати, опять повалился на подушки. Курил папиросу затяжка за затяжкой и молчал.

— Вы не ожидали с моей стороны подобной откровенности, не так ли? — продолжал Анталфи. — Теперь еще два кратких замечания. Первое: завод, представителем которого я состою, изготовляет винтовки с коротко обрезанными стволами, весьма, следовательно, удобные для нелегальных организаций. Вместе с тем это обстоятельство ничуть не уменьшает верности боя. И второе: на каждом заказе посредник получает пять процентов комиссионных. Не перебивайте, пожалуйста: я отлично знаю, что вам, товарищ Секереш, деньги не нужны. Но подумайте немного о ваших товарищах. Что сказали бы, например, те из них, что голодают в венских бараках, если бы однажды почта принесла им неожиданно тысячу-другую долларов? А?.. И чтобы такое чудо совершилось — в вашей власти, товарищ Секереш, исключительно в вашей власти. Наконец последнее: мы принимаем и небольшие заказы. Да, мы выполняем заказы даже на несколько сот винтовок. И вот что, товарищ Секереш, буду с вами до конца откровенен: не думайте, будто мне неизвестно, для кого вы все работаете — вы, и Петр, и Готтесман. Прекрасно известно. Я знаю, что вы мне говорите неправду, и я даже за это на вас не в обиде, я прекрасно понимаю, что все против меня. Но это — одна только видимость. На самом же деле… Именно теперь я смогу доказать, что остался таким же верным солдатом партии, каким был в Советской России и в Советской Венгрии. Да, для этого я к вам, главным образом, и пришел. Я вооружаю партию; когда же партия захватит власть, тогда… Я, в конце концов, не со вчерашнего дня большевик. Что было, то было. Но дальше у нас один путь. Я говорю открыто: я попрежнему считаю себя большевиком, я дам вам оружие, а когда пробьет час… вы и мне дадите винтовочку. Она будет в надежных руках, верьте мне…

Пока Анталфи говорил, Секереш соскочил с кровати и, скинув с себя ночную рубашку, принялся за умывание. В своем возбуждении он даже не заметил, что в тазу не вылитая с вечера, грязная вода.

— Что означает ваше молчание? Вы мне указываете на дверь?

Секереш, продолжая умываться, отрицательно помотал головой.

— А какой марки винтовки? — спросил он немного погодя.

— Французской.

— Где вы живете, товарищ Анталфи?

— В Мункаче, в «Звезде».

— Ладно.

Когда Анталфи ушел, Секереш стал поспешно одеваться.

— Мерзавец, — бормотал он. — Этакий подлый и глупый мерзавец! Что он так опустился, это я еще могу понять, но что так поглупел… Неслыханно!

В полдень он отправился в редакцию.

— Идет война, — сказал ему Хайош, главный редактор. — Следовало бы почаще писать на военные темы.

— Вы совершенно правы, господин редактор. Хорошо было бы, например, пустить большую статью о том, в какой мере угнетение украинцев поляками ослабляет мощь польской армии.

Редактор испуганно вскочил. Его веснущатое лицо побледнело от страха.

— Ради бога, господин Секереш, — заикаясь от волнения, пробормотал он. Вы, видно, хотите, чтобы прикрыли мою газету? И как раз теперь при такой благоприятной конъюнктуре!

— Боже меня сохрани, — сказал Секереш. — Но какие же статьи имели вы в виду, господин редактор?