Тисса горит

Лошади идут шагом. Варга идет рядом с первой телегой. Несколько слов о погоде, а затем он сразу же приступает к делу.

— Ну, земляк, а как у вас получилось с раздачей земли?

Возчик во все глаза глядит на него.

— С раздачей земли?.. Чехи земли не раздают.

— А почему же нет? — спрашивает Варга.

— Гм…

Возчик на несколько минут задумывается, а затем говорит:

— Как видно на примере русских, даже и эту задачу буржуазно-демократической революции в состоянии осуществить только пролетарская революция.

Варга от неожиданности даже подпрыгнул. За волосы он уже не хватается — и без того уже ясно, что он спятил с ума.

— С чего это вы вдруг запрыгали, товарищ Варга? — спрашивает возчик.

— Что-о?.. Что вы сказали?

Варге не хватает воздуха.

— Я сказал, что это с вами приключилось, товарищ Варга, что вы вдруг запрыгали на шоссе?

— Да откуда же вы меня знаете, земляк?

— А как мне, чорт побери, вас не знать? Неужто вы меня не узнали? Я же — Лаката. В Полене виделись, у Гонды.

— Ну конечно, конечно… — облегченно вздыхает Варга.

«Не сошел с ума», добавляет он про себя.

— Подсаживайтесь, товарищ Варга. Только не на брезент, а сюда, на козлы, рядом со мной.

— А как это вы превратились в мужика, товарищ Лаката?

— Какой же я мужик? Я на партийной работе. Служу кучером в охотничьем замке у господ Анталфи и Гартмана.

— Это вы называете партийной работой? Ничего не понимаю…

Лаката вместо ответа приподнимает брезент. Под брезентом — сено. А в сене — ручные гранаты.

Господин Гартман нервно ходит взад и вперед по огромному валу. Чучело медведя у входа в изумлении глядит на его кричащий фиолетовый галстук. По стенам оленьи рога. В углу чучело кабанихи, кормящей поросят. От медведя до кабаньей группы тридцать семь шагов. Гартман раз двадцать уже отмерил это расстояние и не меньше ста раз ударял себя по лбу.

— Чорт бы побрал этого идиота Вейса!

Раскрывается тяжелая дубовая дверь и входит Анталфи. На нем зеленый охотничий костюм в обтяжку, за плечом двухстволка.

— Семьдесят второй транспорт прибыл благополучно, — докладывает он.

— Рано или поздно мы влипнем, — вздыхает Гартман. — В первый и последний раз делаю дело с оружием…

— Это вы в первый раз делаете дело с оружием? — удивленно вскидывает брови Анталфи.

— Да, так — впервые. До сих пор я торговал только накладными и квитанциями. То было чистое дело, а это… Тут я словно сплю на пулеметах и причесываюсь ручными гранатами. Вейсу легко распоряжаться из Вены! Сам посидел бы здесь…

— Ну, не даром же вы получаете две тысячи процентов прибыли!.. Впрочем, скажу вам то же, что и всегда: нет ни малейших оснований для беспокойства. Вы прекрасно знаете, что здесь всякий мало-мальски влиятельный человек заинтересован в этом деле — либо как участник, либо как перевозчик, либо как покупатель, либо… словом, все заинтересованы. А что касается пулеметов, то вам хорошо известно, что из этих пулеметов не так-то легко выстрелить. И при этом, не забывайте: две тысячи процентов!

Гартман молчит. Его губы расплываются в довольной улыбке.

— Мои дела идут блестяще, — продолжает Анталфи. — Сегодня я еду с генералом на охоту. Вам нужно будет последить за упаковкой — сегодня опять отправляем пять ящиков украинцам. В нижнем ряду — венские винтовки, сверху — французские. Два ящика идут галицийским большевикам — туда мы кладем исключительно настоящие. Польская жандармерия получит двенадцать венских пулеметов.

— Ну, знаете, Анталфи, это несправедливо, — качает головой Гартман. — Солидный деловой человек обязан быть одинаково честен со всеми покупателями. Все заказчики платят нам хорошие деньги и все они вправе требовать… Я продолжаю настаивать на том, чтобы распределять и хорошее и негодное оружие равномерно между всеми покупателями.

— Это уже политика, Гартман, а политикой у вас ведаю я. Можете не беспокоиться, — у меня на первом месте заботы о деле и об интересах нашей фирмы. Пока мы доставляем большевикам доброкачественный товар, до тех пор мы можем спать спокойно. Но только до тех пор… Политика — это, Гартман, моя стихия. Вы в этом ничего не смыслите, а я… Да вот, возьмите хотя бы сегодня: еду охотиться с генералом!

Экстренные выпуски ужгородских и мункачских газет извещали читателей, что в ночь со вторника на среду железнодорожный виадук между Волоцем и Верецке взорван неизвестными злоумышленниками.

Человеческих жертв не было.

Железнодорожное движение на линии Мункач — Львов было приостановлено.

За две недели до того, как взлетел на воздух виадук между Волоцем и Верецке, Секереш провел несколько дней в Праге. Поехал он туда по поручению Рожоша, чтобы ознакомиться с общей политической обстановкой и, кстати, пользуясь своими связями с журналистами, тиснуть в тамошних газетах две-три статейки. Две-три статейки о работе в Русинско[22] социал-демократии и об ее вожде. У Секереша среди журналистов не было ни души знакомой. Зато он вез с собой деньги и с их помощью без труда добился того, что одна чешская газета назвала Рожоша «русинским Дантоном», а другая — «русинским Вашингтоном».