Тисса горит

Петр с последним ночным поездом вернулся из Мункача. Он был в очень дурном настроении: работа центра не удовлетворяла его. Секереш и Гонда живут, как кошка с собакой. Гольда недостаточно еще знаком с местными условиями, а уже всем диктует свою волю. Ну, и результаты получаются соответствующие. Петр очень любит Тимко, вряд ли кто другой в Русинско уважает его так, как он, — ничего, положительно ничего худого о нем сказать нельзя, — и все же он, Петр, этой работы ему не поручил бы. Ни в коем случае. Зато если здесь, в Свальяве, что-нибудь произойдет, его отсутствие будет очень чувствительно. И вот три дня прошло, как он уехал, и нет еще от него никаких известий. Все, что остается, это строить на его счет всякие догадки…

«Если бы меня послали… Если бы я поехал…»

— Увидишь, — сказала Мария, не ложившаяся еще в ожидании его, — увидишь, что все эти лукавые мудрствования кончатся тем, что мы запоздаем. Мы все подготовляемся, все организуемся, но ничего, ровнехонько ничего не предпринимаем. В одно прекрасное утро нас разбудят русские красноармейцы: «С добрым утром, товарищи, как изволили почивать?»

— У нас еще слаба организация, — ответил Петр.

— Если сто вооруженных людей выступят из Верецке под красными знаменами, в Львов прибудут пятьдесят тысяч. Какая тут нужна особая организация? Организовываться будем тогда, когда будем у власти!

Петра разбудил какой-то странный шум. Несколько секунд он прислушивался, лежа неподвижно.

— Пушки! — шепнула Мария, вскакивая.

Дверь отворилась. В дверях стояла Ольга, босая, в одной рубашке, с лампой в руке.

— Стреляют из пушек, — тихо сказала она.

— Русские братья! Русские подходят! — радостно вскрикнула Мария.

— Тише, — сказал Петр. — Еще ничего неизвестно.

Несколько минут спустя Петр и Мария уже бежали к заводу. Окна домов осветились одно за другим. Всех разбудил грохот пушек.

— Русские, должно быть, а может быть…

— Пушки!

— Где стреляют?

— Русские?..

Дул резкий северный ветер. Он нес с собой копоть из-за Карпат — копоть горящих деревень.

— Что случилось?

Волостной судья совещался с Петром. Даже не совещался, а просил инструкций. Петр хотел говорить с Мункачем по телефону, но телефон не действовал. Мария взялась съездить в Мункач. Судья предоставил ей свой собственный шарабан. Петр приказал дать пожарный сигнал. Народ со всех сторон стал сбегаться к заводу. Полену разбудили по телефону.

— Приходите в Свальяву!

Светало.

Около четырех часов к Петру прискакал верховой. Лошадь была вся в мыле. Верховой оказался сыном старосты из Верецке. Он привез сообщение от Лакаты — из-за границы, из Лавочне.

— Что новенького, Федор?

— Революция! В Лавочне наши разоружили жандармерию. Лаката велел передать, что все идет как надо. Посылайте подкрепление, завтра идем на Львов.

Петр несколько минут раздумывал.

Тесной стеной обступили его люди. Все застыли в неподвижности, затаив дыхание.

— Слезай, Федор, — медленно сказал Петр. — Получишь свежую лошадь. Сколько в Верецке винтовок?

— Тогда, когда вы приезжали туда, мы насчитывали шестьдесят семь винтовок и семнадцать револьверов, но патронов на все винтовки не хватит.

— Пятьдесят человек тотчас выступают в Лавочне. Ты поведешь их. Явишься к Лакате. Сегодня же извести меня о положении. Отправляйтесь не медля. Или, может быть, хочешь отдохнуть?

— Отправимся сейчас же.

— Приведите сюда верховую кобылу бывшего директора, — приказал Петр.

Человек двадцать кинулись за лошадью.

Через десять минут Федор уже сидел в седле. Обутыми в лапти ногами ударил под брюхо кобылу «бывшего» директора. Петру отдал честь по-военному.

Во дворе завода собралось свыше тысячи рабочих: украинцы, венгерцы, евреи. Уже подходит первый поезд из Полены, он везет около тысячи человек. Издали слышно их пение, У Петра кружится голова. В течение нескольких секунд перед ним промелькнула вся его жизнь: мастерские — январская большая забастовка — русская граница — улицы Будапешта — Уйпешт — румынский фронт…

Он быстро овладел собой.

— Слушайте, товарищи, — заговорил он глухим голосом. — Революция началась, вернее — она докатилась до нас. Теперь нужно действовать — хладнокровно, умно и смело. Первая наша задача — вооружиться. На железнодорожной станции стоят два поезда с оружием. Аргелян, отбери человек десять. Эти составы должны быть немедленно передвинуты во двор завода. Паровоз возьмете первый попавшийся. Ты, Розенталь, с десятком других ребят займешь станцию, без моего разрешения никому не давай говорить по телефону. Отправляйся! Привести сюда всех директорских лошадей — это твое дело, Олекса. В Пемете и в Мункач пошлем по верховому. Ты, Кондереш, поставишь ко всем заводским воротам охрану, по четыре вооруженных. Ты отвечаешь за то, чтобы никто из чужих не ступил на территорию завода. Членов дирекции считать чужими. Понял? Мандель, ты едешь в Мункач. Разыщешь Мондана, он сведет тебя к товарищу, который ожидает там сообщений.

Несколько минут Петр молчал, раздумывая, все ли в порядке. Кажется, ничего не забыл из того, что было предписано военным специалистом.