Титан

Сильвия полюбила Англию еще с тех пор, как и 30-х годах родители возили ее сюда ребенком. Она любила мягкие, утопающие в зелени окрестности Тракс-холла, мирные деревеньки с аккуратными домиками под соломенными крышами, деревеньки, которые, казалось, ничуть не изменились за прошедшие столетия. С другой стороны, она полюбила и возбуждение романтического Лондона. Будучи по матери англичанкой и ощущая в себе токи горячей крови Траксов, Сильвия считала Англию таким же родным домом, как и Америку. И причиной того, что она покинула Штаты и уехала в Англию, был не только неудачный брак с Честером Хиллом, не только столь же неудачный союз с Корни Бруксом и даже не желание не видеть Чарльза в объятиях Дафни. Просто Сильвия хотела вновь обрести те спокойствие и безмятежность, которые помнила по своему детству и каникулам, проведенным в Англии.

Лондон постепенно расправлял плечи после ужасных немецких бомбежек так же, как вся страна мало-помалу оправлялась от последствий войны. Все здесь пребывало в уверенности относительно того, что воцарилось новое елизаветинское время. Английская столица скоро полюбилась Сильвии не меньше, чем Нью-Йорк. У нее здесь было много семейных связей, но они не потребовались, так как ее кузен лорд Рональд Саксмундхэм полностью принял на себя все заботы по обустройству здесь своей американской родственницы. Рональду было около сорока, он был высок ростом, строен, имел волосы песочного цвета и привлекательную внешность, был нерешителен и застенчив — что многими ошибочно принималось за бесхарактерность и высоко образован. Он был также добрым, заботливым и — что, наверное, больше всего пришлось по сердцу Сильвии, умудренной опытом двух неудачных замужеств — надежным. Он вообще ей очень понравился. В конце концов Сильвия решила, что именно Рональд сможет стать тем хорошим отцом, которого она пообещала найти Артуру. Со своей стороны Рональд был покорен ее красотой, чувством стиля и вкуса, а также умением развлекаться. То, что вначале большинство людей называли нежелательной парой, вскоре стало образцом гармонического сосуществования противоположностей. Их свадьба приветствовалась в прессе. Англия помнила еще о той помощи, которую оказали ей янки во время войны. Англия еще не забыла Ника и Эдвину и была им благодарна до сих пор.

Став леди Саксмундхэм, третьей виконтессой рода и женой одного из ведущих английских банкиров, Сильвия сразу же почувствовала всеобщую подозрительность, обращенную на нее со стороны английского истеблишмента. Две мировые войны стоили Англии ее империи и до основания потрясли все классы общества. Тем не менее ядро истеблишмента сумело сохранить свою исконную консервативность. А Сильвия, несмотря на свою мать, все-таки была американкой. Хуже того, перед войной ее фотографировали для журнала «Лайф» как дебютантку года. Все это, мягко говоря, не вполне соответствовало английскому хорошему тону. Словом, Сильвия была «неблагонадежна».

Однако, ко всеобщему удивлению и восторгу мужа, Сильвия сделалась больше англичанкой, нежели сами англичане, как говорят французы, plus rojaliste, que le roi^[19]. Будучи прекрасной наездницей, она стала членом самого престижного в стране конного клуба, принимала участие во всех соревнованиях, выиграла немало кубков и произвела на всех большое впечатление своей смелостью и артистичностью. Умение сидеть в седле верный путь к сердцам англичан.

Но для многих она так и осталась иностранкой. Сильвия была вспыльчива, остра на язык и высокомерна, что дало основание ее знакомым из числа самых вежливых отзываться о ней как о «трудной». К тому же она засматривалась на мужчин. Сильвия благоразумно не изменяла мужу — ей нравилось быть леди Саксмундхэм, и она действительно любила Рональда, хотя он и не являлся главной страстью ее жизни, — но, с другой стороны, она прослыла почти кокеткой, что настраивало против нее жен тех мужчин, с которыми она кокетничала.

Сильвия показала себя гостеприимной хозяйкой и любила пускать пыль в глаза представителям высших слоев английского общества. И все же она не добилась любви англичан.

В 1957 году она родила Рональду сына Персивала, а через год — дочь Пенелопу. И вот после вечера, происходившего в Траке-холле по случаю шестилетия Перси, Рональд привел жену в библиотеку, налил коньяку и сообщил:

— Завтра приезжает Чарльз.

Как и всегда, при упоминании в ее присутствии имени брата у Сильвии учащенно забилось сердце Ее вновь переполнило смешанное чувство вины и дремавшей глубоко внутри нее страсти. Ее отношения с братом всегда характеризовались легковоспламеняемой интимностью, причем как легковоспламеняемость, так и интимность были плодами их «маленькой тайны».

— Зачем? — спросила она. — Чарльза не было здесь уже около года. Надеюсь, он не притащит с собой Дафни. При каждой новой встрече с этой женщиной мне все труднее быть с ней вежливой.

— Нет, он едет один. По делу. И дело это щекотливого свойства, если верить Эдди. Он позвонил мне и предупредил о намерениях Чарльза.

— О намерениях? Предупредил? Что за загадки?