Титан

Одна из стен оказалась занавесом, и занавес этот теперь поднимался. Шел он от пола до потолка — пять километров в вышину. Позади занавеса открылась хрустальная лестница. Зловеще посверкивая, лестница уходила в сияние настолько ослепительное, что Сирокко просто не могла туда смотреть.

Габи опять тянула ее за рукав.

— Бежим отсюда, — настойчиво шептала она.

— Нет. Я пришла с ней поговорить.

Сирокко заставила себя упереться ладонями в пол и толкнуться вверх. Встать на ноги было просто; а вот держаться на них — куда сложней. Ей уже ничего так не хотелось, как последовать предложению Габи. Вся бравада казалась теперь приступом непонятного опьянения.

И все-таки она пошла к свету.

Проход составлял 200 метров в ширину и ограничивался хрустальными колоннами, которые, судя по всему, были не чем иным, как верхними окончаниями подвесных тросов. Взглянув выше, Сирокко заметила, как тросы расплетаются и каждая жила, выводя замысловатый узор, в конце концов соединяется с каким-то подобием плетеной корзины, что покрывала далекую крышу. Здесь и располагался тот сверхъестественно мощный анкер, что скреплял Гею воедино.

Тут Сирокко нахмурилась. Одна из жил была порвана. При внимательном рассмотрении выяснилось, что весь потолок напоминает свитер, с которым вволю поиграл котенок — хватало там всяких узлов и обрывков.

При виде разрушений Сирокко немного полегчало. Пусть Гея и могущественна, однако она знавала лучшие дни.

Наконец женщины достигли подножия лестницы и ступили на нее. Первая ступенька испустила басовую органную ноту, которая так и висела в воздухе, пока они поднимались дальше. Седьмая ступенька добавила полутон, тринадцатая — еще полутон. Путницы медленно шествовали по хроматической гамме, а когда первая октава закончилась, к основному тону стали примешиваться обертоны.

Потом по обеим сторонам вдруг взревело оранжевое пламя. Женщины от неожиданности подскочили метра на два, прежде чем низкая гравитация их остановила.

Наконец Сирокко опять начала звереть — и сама тому обрадовалась. Да, эта жуткая демонстрация грубой силы явно была рассчитана на то, чтобы у самого отважного застучали зубы и задрожали коленки. Но на Сирокко она почему-то оказала противоположный эффект. Богиня там, не богиня — на кой черт нужны эти дешевые трюки? Поиграть на и без того уже оголенных нервах? Такое божество Сирокко поставила бы на одну доску с лихим карточным шулером.

— Дэвида Копперфилда этой дамочке не переплюнуть, — заметила Габи, и Сирокко чуть не расцеловала ее за эти слова. Вот именно, трюкачество — да и только. Какому же божеству все это могло потребоваться?

Огни потухли — но только затем, чтобы тут же подскочить вдвое выше, лизнуть потолок и сделаться стенами желто-оранжевого туннеля. Женщины шли дальше.

Впереди возвышались врата из меди и золота. Бесшумно распахнувшись, они снова закрылись позади путниц.

Музыка наросла до безумного крещендо, пока две женщины приближались к огромному трону, окруженному светом. К тому времени, когда они достигли широкого мраморного помоста на самом верху лестницы, обратиться лицом к трону было уже просто немыслимо. Жар оттуда шел страшный.

— Говори.

И только слово прозвучало — сказанное тем же низким тоном, что и тогда, снаружи, но как-то более по-человечески, — как свет начал тускнеть. Бросая опасливые взгляды в сторону трона, Сирокко различила там, в световой дымке, высоченную и широченную человеческую фигуру.

— Говори — или возвращайся откуда пришла.

Прищурившись, Сирокко разглядела круглую голову на толстой шее, глаза, горящие подобно угольям, полные губы. Гея, добрых четыре метра ростом, стояла перед своим троном на двухметровом пьедестале. Чудовищное брюхо, могучие груди… Одни руки и ноги привели бы в ужас любого борца-тяжеловеса. Тело цвета зеленых оливок было совершенно голым.

Пьедестал вдруг изменил свой облик — и превратился в усеянный цветами травянистый холм. Ножищи Геи сделались стволами деревьев, ступни ее корнями ушли в почву. Мелкие зверьки стояли подле нее, пока летучие твари кружили над ее головой. Гея в упор смотрела на Сирокко, и мощное ее чело понемногу затуманивалось.

— Я… ну да, я буду, буду говорить. — И Сирокко уже открыла было рот, чтобы говорить, недоумевая мимоходом, куда же подевался весь ее праведный гнев, — как вдруг взглянула на Габи. А та буквально тряслась, не сводя сверкающих глаз с Геи.

— Я была здесь, — шептала она. — Я здесь была.

— Тсс, — прошипела Сирокко, толкая подругу локтем. — Потом разберемся. — Утерев со лба пот, она снова повернулась лицом к Гее.

— О Великая… — «Нет! Не лебезить! Так говорила Апрель. Гея любит героев. Эх, Апрель, только бы ты не ошиблась!»

— Мы… гм, я и еще шестеро прилетели… мы прилетели с планеты Земля, уже довольно… не знаю, как давно… — Сирокко запнулась и наконец поняла, что по-земному у нее не выйдет. Тогда она перевела дыхание, расправила плечи — и запела.