Титан

Дыхание перехватило. Она замахала руками, удерживая равновесие, потом опустилась на четвереньки. Подползая все ближе к пропасти, Сирокко продолжала смотреть налево. Там, далеко-далеко, лежала страна теней, казавшаяся ей наклоненной вбок. В ночи там поблескивало темное море — море, которое невесть почему не выходило из берегов и не изливалось прямо на Сирокко. По ту сторону моря была еще одна светлая область вроде той, что лежала прямо внизу, уменьшающаяся на расстоянии. Дальше обзор закрывала висящая над головой крыша, которая, казалось, прежде чем слиться с землей, раздувается. Сирокко понимала, что это всего лишь иллюзия перспективы; в действительности крыша там должна располагаться на той же высоте, что и та, где теперь стоит она.

Они оказались на самом краю одной из областей непрерывного дня. Справа от Сирокко землю накрывала расплывчатая линия раздела — далеко не столь резкая и отчетливая, как при взгляде на планету из космоса, — образующая сумеречную зону километров тридцать-сорок шириной. По ту сторону сумеречной зоны царила ночь — но не кромешный мрак. Там плескалось громадное море, вдвое больше того, что лежало в другой стороне, — словно залитое ярким лунным светом. Искрилось оно подобно бриллиантовой равнине.

— Не оттуда ли дует ветер? — спросила Габи. — Похоже на то, если только изгиб реки нас не развернул. По-моему, не развернул. А вон там вроде бы лед.

Сирокко согласилась. Полоса льда прерывалась там, где море сужалось до пролива, в конце концов становясь рекой, что бежала прямо перед глазами и впадала в другое море. Местность там была гористая, неровная как стиральная доска. Сирокко никак не могла взять в толк, как реке удается пробиться через горы, чтобы соединиться с морем на другой стороне. И опять решила, что ее дурачит перспектива. В гору вода не потечет — даже на Фемиде.

По ту сторону льда лежала еще одна дневная область — заметно ярче и желтее всех остальных, — похожая на пустыню. Чтобы туда добраться, пришлось бы пересечь замерзшее море.

— Три дня и две ночи, — заметила Габи. — Все точно по теории. Я же говорила, что из любой точки нам будет видна половина внутренней части Фемиды. Чего я не взяла в расчет, так это вон те штуковины.

Указующий перст Габи привел взгляд Сирокко к целой группе чего-то наподобие тросов, что брали начало на лежащей внизу земле и под углом доходили до самой крыши. Три таких троса располагались перед ними почти в линию, так что передний частично скрывал два остальных. Сирокко и раньше их замечала, но до поры до времени выбрасывала из головы, считая, что так сразу все не осмыслить. Теперь она пригляделась к ним пристальнее — и сразу помрачнела. Подобно подавляющему большинству фемидских атрибутов, тросы были колоссальными.

Ближайший вполне мог служить образцом для всех остальных. Находясь от него километрах в пятидесяти, Сирокко ясно видела, что сделан этот трос из по меньшей мере сотни свитых воедино жил. А толщиной каждая жила была метров 200–300. Дальнейшие детали терялись на расстоянии.

Все три троса из одного ряда шли круто вверх над замерзшим морем, поднимаясь километров на 150, прежде чем присоединиться к крыше в том месте, которое, как уже знала Сирокко, было не иначе как одной из спиц, видимой изнутри. Там образовывалось коническое устье наподобие колокола, которое все расширялось, чтобы слиться, наконец, с крышей и сделаться как бы ограждениями краев обода.

Слева от Сирокко располагались еще три троса, но эти шли вертикально вверх до сводчатого потолка, а потом, судя по всему, пронзали его и шли дальше. За ними были еще ряды наклонных тросов, тянувшихся к устью спицы — той, которая, по прикидке Сирокко, находилась над морем в горах.

В местах присоединения тросов к земле они как бы тянули ее за собой, возводя широкие в подножиях холмы.

— Совсем как цепи у висячего моста, — заметила Сирокко.

— Согласна. Даже думаю — по сути так и есть. И башни для поддержки не нужны. Тросы можно закрепить в центре. Вся Фемида — круглый висячий мост.

Сирокко подползла еще ближе к краю. Высунув голову, она осмотрела двухкилометровый отрезок до земли.

Обрыв был настолько близок к перпендикуляру, насколько это вообще возможно для неровного поверхностного образования. Только у самого дна, сливаясь с землей, он расползался в пологий скат.

— Надеюсь, ты не собираешься туда слезть? — спросила Габи.

— Вообще-то я уже об этом подумала, но особого желания не испытываю. Да и чем там будет лучше? Здесь мы, по крайней мере, точно сможем выжить. — Тут Сирокко осеклась. Неужели такова будет теперь их цель?

Если уж выбирать, она, не задумываясь, предпочла бы обустроенной жизни любую авантюру — если для обустроенной жизни предполагается возвести хижину из жердей и сесть на диету из овощей и сырого мяса. От таких радостей она бы за месяц свихнулась.