Титан

— Понимаю, вам трудно поверить, но это правда. Я действительно знаю про него массу вещей. И уже катался. Свистолет прекрасно слушается; кроме того, ему все равно по пути. И он абсолютно безвреден. Ест только растения — да и то совсем немного. Много ему нельзя, иначе он потеряет высоту. — Кельвин поставил ногу на непомерно длинные сходни и направился ко входу.

— А что это за штука, по которой ты идешь? — поинтересовалась Габи.

— Пожалуй, ее можно назвать языком.

Габи закатилась явно фальшивым хохотом, который вскоре перешел в кашель.

— А не слишком ли это того… в смысле — этого? Мать твою, Кельвин! Ведь ты стоишь на языке этой адской махины и любезно предлагаешь мне пройти к ней в рот! И что там дальше — глотка? А на конце глотки — ну, пусть не желудок, но нечто со сходными функциями. И для тех замечательных соков, которые начнут нас там обволакивать, у тебя тоже будет наготове удобное объяснение!

— Габи, клянусь, он безвреден как…

— Нет уж, спасибо! — заверещала Габи. — Может, я и дура, но все-таки не настолько! Чтобы я сама, по доброй воле, вошла в пасть вонючего монстра? Ну и козел же ты, Кельвин! Ты сам-то хоть понимаешь, о чем просишь? Меня тут недавно уже один раз жрали. И второй раз этих радостей я не хочу!

Она уже дико визжала, вся тряслась, а лицо ее побагровело. Сирокко готова была подписаться под каждым словом Габи — но лишь на уровне эмоций. И потому поставила ногу на язык. Он оказался теплым, но сухим. Обернувшись к Габи, она протянула руку.

— Идем, подружка. Я ему верю.

Габи перестала трястись и потрясенно уставилась на Сирокко.

— Ты ведь меня не бросишь?

— Конечно нет. Ты полетишь с нами. Мы должны спуститься к Биллу и Август. Идем, где же твоя отвага?

— Так нечестно, — захныкала Габи. — Я не трусиха. Только об этом меня не проси.

— И все-таки я прошу. Единственный способ одолеть страх — это встретить его лицом к лицу. Идем.

Габи еще долго мялась. А потом расправила плечи и пошла — будто на эшафот.

— Только ради тебя, — заявила она. — Потому что я тебя люблю. Я не должна с тобой расставаться — даже если это будет значить гибель для нас обеих.

Кельвин как-то странно взглянул на Габи, но промолчал. Пройдя через рот, они оказались в узкой полупрозрачной трубке с тонким полом и совсем тонким потолком. Прогулка вышла долгая.

В середине живого корабля оказалась объемистая сумка, на которую Сирокко обратила внимание еще снаружи. Размеры этой сумки из плотного, прозрачного вещества составляли сто метров на тридцать, а на дне ее лежал слой перемолотой древесины и листьев. Компанию трем землянам там составили небольшие животные: несколько смехачей, целая коллекция более мелких видов и буквально тысячи крошечных гладкокожих существ не крупнее землеройки. Подобно всем прочим фемидским животным, зверьки эти не обратили на новых пассажиров ни малейшего внимания.

Видно было сразу во все стороны, и Сирокко заметила, что они уже успели немного отплыть от края обрыва.

— Интересно, — полюбопытствовала Сирокко, — если это не Свистолетов желудок, то что же это такое?

Кельвин смутился.

— А я и не говорил, что это не желудок. Мы как раз на пище и стоим.

Габи взвыла и рванулась было туда, откуда пришла, но Сирокко успела удержать ее за руку. Потом она опять взглянула на Кельвина.

— Ну да, — продолжил тот. — Свистолет может переваривать только с помощью этих зверьков. Он ест их, так сказать, конечный продукт. А для нас его пищеварительные соки не вреднее слабого чая.

— Слышишь, Габи? — прошептала Сирокко в самое ухо подруге. — Все будет хорошо. Не бойся, девочка, не бойся.

— С-слышу. Не сердись. Но мне все равно страшно.

— Знаю. Давай-ка, соберись с духом и выгляни. Это тебя отвлечет. — Вместе они подтащились к прозрачной стенке желудка. Это было вроде ходьбы по батуту. Весь полет Габи провела, прижавшись к стенке лицом и ладонями, жалобно всхлипывая и неподвижно таращась в никуда. Сирокко оставила ее там и вернулась к Кельвину.

— Ты бы с ней поаккуратнее, — тихо сказала она. — То время во тьме особенно сильно на нее подействовало. — Тут она с прищуром на него взглянула. — Впрочем, я почти ничего не знаю про тебя.

— Со мной все в порядке, — отозвался Кельвин. — Я просто не желаю говорить о своей жизни до перерождения. Вот и все.

— Забавно. Габи сказала почти то же самое. А у меня все по-другому.

Кельвин пожал плечами, ясно давая понять, что ни мнение Габи, ни мнение Сирокко его не интересуют.

— Ладно. Черт с тобой. Буду благодарна, если просто расскажешь, что тебе известно. А если не хочешь говорить, как ты это узнал, то и не надо.

Кельвин подумал и кивнул.

— Быстро обучить тебя их языку не получится. Там все строится на тоне и длительности. Да и мне самому доступна лишь сокращенная версия, основанная на воспринимаемых человеческим ухом нижних тонах.

Пузыри бывают самые разные — от десятиметровых до таких, что еще крупнее Свистолета. Нередко они путешествуют косяками; кстати, и у Свистолета есть спутники, которых ты пока что не видела, потому что они оставались по другую сторону. Вот некоторые из них.