Титан. Фея. Демон

Где-то среди обширного набора возможных вариантов корпуса должна была найтись конфигурация, которая сделала бы возможным дальнейший полет.

Но не нашлась.

«Прости меня», — казалось, пытается сказать Конелу отважный самолетик, камнем падая вниз.

Конел выпрыгнул из кабины, дернул за кольцо и тут увидел, как в сотне метров от армейских траншей в землю врезается люфтмордер.

И если вдуматься, именно Конел был тем парнем, которого следовало убеждать, что в жизни все никогда не кончается так удачно, как в комиксах.

Подняв голову, он заметил в парашюте здоровенную дыру. В нынешнем настроении дыра это ничуть Конела не обеспокоила. «Все равно выживу», — с ухмылкой заверил он себя.

И выжил.

Хотя когда попытался встать, то взвыл от боли. Лодыжка была сломана.

— Так я и не научился с парашютом прыгать, — сказал Конел спасателям.

Эпизод одиннадцатый

Все могло бы выйти по-другому. У Геи было не слишком много военных советников, но несколько все же имелось. Так что когда пришли первые рапорты о поражении Военно-воздушных сил Крона и Метиды, один из советников нашел и проинформировал богиню. Он также порекомендовал передислоцировать группы с дальней стороны колеса, переводя их в положения, более выгодные для начала массированной атаки. В целом все согласились, что именно это лучший способ разбить верткие беллинзонские самолетики.

Гея тогда как раз смотрела «Войну и мир» — в длинной мосфильмовской версии. Она согласилась, что идея, пожалуй, неплохая. Велела советнику подойти еще раз, когда она освободится и найдет время подумать.

Когда же богиня, моргая, вышла на свет, ей доложили, что все ее воздушные базы уничтожены, а Военно-воздушные силы находятся на последней стадии издыхания.

От таких новостей громадное лицо Геи раздраженно нахмурилось.

— Посмотрите, нельзя ли разыскать ту копию «Стратегического авиационного командования», — бросила она своим советникам и вернулась в кинозал.

Эпизод двенадцатый

Погибших пересчитали и собрали в одном месте. Вышло шесть с лишним сотен человек и двадцать две титаниды. Трупы обложили дровами и подожгли, а вся дивизия стояла по стойке «смирно», отдавая последнюю честь умершим.

Раненых лечили. Их оказалось полторы тысячи людей и тридцать пять титанид, многие — тяжелые. Фургоны с менее серьезными ранеными под охраной трех когорт двигались в сторону города.

Итак, один легион убитых и раненых, а также пол-легиона тех, что в Гиперион идти уже не могли. Пропорциональные цифры были справедливы для титанид. По сути — еще одна децимация.

Могло быть гораздо хуже. И все постоянно себе об этом напоминали. Хотя никто не обмолвился ни словом, пока горел погребальный костер или пока ослепших, обгоревших, лишившихся конечностей людей грузили в фургоны.

Вооружившись безжалостной логикой войны, Сирокко понимала, что с первой и до последней секунды все происходило много удачней, чем она запланировала.

Военно-воздушные силы понесли куца большие потери, чем армия, — как в самолетах, так и в пилотах. Все, кто выжил, стали героями. Легендам об их подвигах еще долго предстояло пересказываться в пивных Беллинзоны.

Армия понесла потери и, тем не менее, теперь она, пожалуй, стала сильней, чем раньше. Она, согласно жуткому и совершенно точному выражению, «вкусила крови». Солдаты увидели, как погибают их товарищи. Вину за происходящее они возлагали на Гею и люто ее ненавидели. Они кое-что узнали о страхе и стали ветеранами.

Генералы были достаточно умны, чтобы ни о чем таком не упоминать. Они хорошо помнили экс-генерала, что разглагольствовал о «допустимых потерях». Однако они знали, что все это чистая правда, и знали, что Сирокко прекрасно это понимает.

Вряд ли могло выйти удачнее.

Сирокко была так счастлива, что ей хотелось смеяться.

Единственное, что делало происшедшее более или менее терпимым, так это то, что до сих пор армия сражалась с монстрами. Сирокко могла принять и одобрить ненависть и дух кровожадной мести, что так ее отталкивали, когда были направлены против другой группы людей. Пока что они сражались со злом в чистом виде.

Однако в Гиперионе, у врат Преисподней, все может измениться. Если планы Сирокко относительно Геи не воплотятся в жизнь, ее армии скоро придется сражаться с другими человеческими существами.

Причем очень немногие из тех людей сами избрали, на какой стороне им быть, и представляли собой то же зло, что и сама Гея. Нет, громадное большинство обитателей Преисподней оказались выброшены на ее берега точно так же, как беллинзонцы были выброшены на берег Диониса. Это было делом случая, а Гея играла крапленой колодой.

Сирокко вдруг поняла, что возносит безмолвные молитвы Габи. «Пожалуйста, не дай мне проиграть. Пожалуйста, не дай этой армии — армии, которую я подняла только после твоего обещания, что Адам будет спасен без смертельного боя одних людей с другими, — пожалуйста, не дай им научиться любить убийство себе подобных».

Одна мысль держала Сирокко. Если она погибнет и армии придется воевать, лучше принять жестокую смерть, чем жить в рабстве.

Армия маршировала дальше.