Титан империи 3

Осмотревшись, она снова сунула морду в землю и начала закапываться. Через несколько секунд вильнула хвостом с гигантским жалом и пропала.

Стоило нам с Гамой перевести дух, как рядом с первым провалом снова просел грунт, и из земли вылезла еще одна многоножка.

Она отряхнула с себя землю и начала, энергично работая маленькими конечностями, выбираться из ямы и двигаться к нашему подъезду. Сегмент ее тела показывался за сегментом, а она все лезла и лезла.

Сука, и когда она кончится? Уже метров двадцать!

Я потянулся к рукояти меча, но Гама сжала мою руку.

— Не надо, — шепнула она мне. — Убьете одного и всполошите всю стаю. Уйдем подальше.

И потянула меня в глубину подъезда. Мы поднялись на лестничную клетку, и я, подтянувшись на трубе, аккуратно выглянул в окно.

Тварь сидела во дворе и с подозрением поглядывала в нашу сторону. А потом, щелкнув жвалами, принялась закапываться в землю.

Через несколько секунд на ее месте остался лишь черный холмик.

— Он что нас услышал? — шепнул я Гаме.

— Возможно, он почувствовал наши шаги. К вечеру они выбираются повыше.

— Хитрая зараза.

— Мы должны спешить. Ночью здесь будет еще опасней. Нам предстоит преодолеть реку, а там как повезет. Ближайший блокпост на севере.

— Веди. К закату необходимо убраться отсюда, кровь из носу. Мне еще на поезд надо успеть! Мне и сестре… Черт, совсем забыл!

И я вытащил телефон. Связи нет.

— Осколок прямо под нами, — пояснила нексонианка. — Здесь ничего не работает так, как надо.

— Замечательно, — вздохнул я и сунул бесполезный «кирпич» в карман.

Снова со двора что-то зашуршало, и мы с Гамой вошли в тамбур. Двери квартир оказалась заперты, но прежде чем возиться с замком я прислушался.

Тишина. Тогда сунул палец в замочную скважину, состарил замок и механизм рассыпался. Еще движение, и я вырвал из двери кучу ржавой пыли.

— Интересный трюк, — хмыкнула Гама.

Дверь скрипнула, и мы вошли. Я присвистнул — на полу лежал сантиметровый слой пыли, но вот обстановка такая, словно хозяева ушли совсем недавно.

— Забавно… Квартира почти не тронута, — проговорил я, разглядывая полки, на которых стояли рамки с фотографиями незнакомых людей.

Да уж. Судя по пейзажам и улыбающимся лицам, этот город когда-то цвел и пах. Фаустово по сравнению с ним — дыра дырой. И вот эти ребята, похоже, были счастливы.

Я заглянул в спальню — окна выбиты, а на кровати лежат истлевшие кости прежних хозяев. Умерли во сне. Наверное, повезло.

— А в Омске сталкеры тоже бывают?

— Самые отчаянные, — пожала плечами Гама и, низко пригнув голову, прошла в гостиную. — Этой квартире повезло — большинство либо уничтожено, либо разграблено лихим людом. Они лазят по домам, чтобы помародерствовать и пересидеть ночь

— И не боятся тварей?

— А что делать? В крайнем случае можно запереться в ванной и просидеть до утра, прислушиваясь к каждому шороху.

Я на всякий случай заглянул в ванную, но там тоже оказалось пусто.

— А ты-то откуда знаешь?

— Мы с вашим отцом провели так одну незабываемую ночь, — проговорила она, глядя в окно. — Во время «авантюры». Пришлось окопаться, пока со всех концов города к нам стягивались выжившие ликвидаторы. Утром мы ушли.

— Ты сражалась вместе со всеми?

— Под личиной одного из ликвидаторов. Он героически погиб во время отхода. Такова легенда.

Я осторожно открыл окно и выглянул наружу. Чисто, но где-то на грани слуха все еще что-то щелкало и шуршало.

Мы спрыгнули на землю и быстро пошли по улице.

— Слушай, ты же поняла, что я чужак еще при первом нашем знакомстве? — шепнул я Гаме.

— Скажем так… — отозвалась нексонианка голосом у меня в голове. — Я догадывалась, но мне пришлось повидать слишком многое за жизнь на Земле, чтобы перестать удивляться внезапным переменам в людях. Ваш отец… вернее отец Жени, тоже в молодости был страшным гулякой. А слухи о его романах, наверняка, до сих пор ходят по столице.

— А потом ты его перевоспитала?

— Его перевоспитал ГАРМ, как он мне рассказывал. Но и я тоже внесла свою лепту. И, конечно же, Виктория Петровна.

— Моя ма… В смысле мама Жени?

— Да. Он влюбился в нее без памяти. Да и она души в нем не чаяла. Признаюсь, я даже приревновала к такой страсти.

— Ты что тоже любила моего отца?

— Не могу сказать точно… Он мне нравился как человек, но вот полюбить его как мужчину? Да и возможно ли мне как нексонианке полюбить человека? Вот быть верным слугой — да. На Нексусе все подчиняются единой цели, и мне легче служить и восхищаться настоящей личностью, чем испытывать любовь и духовную привязанность. Так говорится в ваших книгах.

— Почему?

— Любовь предполагает равенство. Как мне кажется.

— Справедливо. А ты что, людей считаешь ниже себя?

— Скорее мне пока далековато до уровня некоторых из них. Люди куда более слабые, чем нексы. Но вот дух у иных просто фантастический. Возьмите только Зубра. Или Анастасию Михайловну. Или командира ликвидаторов Павличенко. В смелости и целеустремленности им не откажешь. И при этом им отведено всего лишь жалких шестьдесят-семьдесят лет жизни, и то в случае ликвидаторов если очень повезет и он умудрился дожить до сорока, чтобы выйти на пенсию, как Зубр.