Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

С 1800 года и до конца 1830-х годов Второе великое пробуждение вызвало новую религиозную волну в Новой Англии и северо-восточных штатах. Движение достигло пика около 1830 года, когда огни религиозных бдений пылали так жарко, что Рочестер и другие земли северного Нью-Йорка и Огайо окрестили Выжженным районом. Деятели пробуждения – самым знаменитым был Чарльз Грандисон Финни – прибывали в город и проводили молитвенные собрания, часто затягивающиеся на всю ночь. Собрания проходили, как невероятно эмоциональные театрализованные представления с закостенелыми грешниками в главной роли – они сидели на «скамье покаяния», а горожане публично призывали их покаяться. Увидев свет, многие грешники разражались слезами и преклоняли колена в молитве. Проповедники убеждали людей пылкими воззваниями к надежде и страху, говорили о небесных блаженствах и озерах огненных. Один популярный проповедник, Джейкоб Напп, расписывал, как страдающие грешники карабкаются, пытаясь выбраться из горящих ям, а дьяволы с вилами, сидя на краю, садистски спихивают их обратно в пламя. Движение возрождения поддерживало само себя, так как предполагалось, что спасенные помогут остальным вырваться из когтей сатаны. Проповедники ходили от двери к двери, собирая грешников по домам, пока весь город не охватывала истерия.

Следует отметить несколько аспектов движения возрождения, столь разительным образом сказавшихся на жизни Рокфеллера. В конце 1820-х годов в Рочестере воинствующие приверженцы евангелизма выступали против курения, танцев, карточных игр, бильярда и театра и одновременно бойкотировали лавки, открытые в день отдохновения. Рокфеллер вспоминал: «Знакомые мне баптисты, слушавшие голос совести и религиозные наставления, не только не танцевали в публичных местах, но вообще не танцевали, танцы считались непристойными… На театр смотрели, как на источник порока, которого следовало сторониться добросовестным христианам»¹⁶. Так как спиртное считалось сатанинским варевом, верующему не подобало делать его, продавать или предлагать гостям, и подразумевалось, что впускающий Христа в свою жизнь дает обет трезвости. Мальчиком Рокфеллер усвоил, христианин обязан быть солдатом, вооруженным против всех мирских соблазнов, и ему не следует отбиваться от богобоязненных людей.

Евангелические баптисты, выходцы из строгого кальвинизма, придерживались эгалитарных взглядов, что все заблудшие души можно спасти, а не только малую долю предопределенных избранных, и активно погружались в евангелизм и миссионерскую работу. Рокфеллер вырос в убеждении, что ни один человек не может быть безвозвратно потерян, люди свободны в своих действиях и способны искупить грех усилием воли. Представления человека, полагающегося на собственные силы, отразились в его консервативных политических взглядах. Баптистское воспитание предопределило и его следование культу вечного самосовершенствования, который играл заметную роль в американской культуре XIX века. Пресвитерианец Финни, например, увещевал своих слушателей стремиться к совершенству в земной жизни.

Рокфеллер пришел в баптистскую церковь в судьбоносный момент. В мае 1845 года, из-за разногласий по вопросу проповедников-рабовладельцев, делегаты из девяти южных штатов вышли из национальной баптистской организации и создали Южную баптистскую конвенцию. Северные баптисты горячо верили, что аболиционизм согласуется с их неприятием церковной иерархии, популистским духом и в целом с их кампанией по очищению общества от греха. Второе Великое пробуждение ясно связало личное преображение с реформированием общества и породило политическую активность. В колониальный период американцы свободно дружили с зеленым змием, но внимание евангелистов к духовному подъему общества способствовало началу национального движения за трезвость в 1820-х и 1830-х годах. Церковь ограничила общественную жизнь аполитичного Рокфеллера, но расширила его мировоззрение, открыла взгляд на социальные нужды и, в конечном итоге, подготовила к миру филантропии.

Если, несмотря на экстравагантные выходки отца, Джон Д. верил в идиллическое детство, как на гравюрах издательства «Карриер & Айвс», за это можно благодарить компенсирующее влияние Элизы и церкви. В своих тяготах эта простая сельская женщина, с тонким лицом, спокойными манерами и твердым взглядом серо-голубых глаз нашла глубинные внутренние силы и мудрость. «Мама была чудесной, – говорила Мэри Энн. – Она управляла семьей и домом и делала все это очень легко»¹⁷. Элиза должным образом читала Библию, но по нескольким сохранившимся ее записям видно, что она не получила хорошего образования и делала ошибки в самых элементарных словах. (Правописание и грамматика Джона были безупречны.) Она почти не знала грамматики, иногда ее письма состояли из одного непрерывного предложения.