Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

Когда Рокфеллера спрашивали, почему бог отметил его такой ошеломляющей щедростью, он всегда объяснял, что придерживался доктрины управляющего – представления о богатом человеке как простом инструменте Бога, временном управляющем Его деньгами, который отдает их на добрые дела. «Казалось, я был избран и получил прибавку, потому что Господь знал, что я развернусь и все отдам»⁷³. Рокфеллер сказал это, когда ему уже было далеко за семьдесят, и возникает вопрос, не сформировалось ли равенство между получением и отдачей денег в его уме позже. Но даже подростком распределение денег на благотворительные цели ему доставляло осязаемое удовольствие, и он настаивал, что с ранних лет ощущал тесную духовную связь между зарабатыванием денег и пожертвованиями. «Я ясно помню, когда в моей жизни определился план по финансам – если я могу его так назвать. Это было в Огайо в служение дорогого старого священника, который проповедовал: «Получите деньги, получите их честно и отдайте с умом». Я записал это в своей книжечке»⁷⁴. Мысль эта перекликалась с высказыванием Джона Уэсли: «Если те, кто «зарабатывают все, что могут» и «откладывают все, что могут», будут также «отдавать все, что могут», еще больше они получат в милосердии»⁷⁵. Рокфеллер оперировал такой духовной бухгалтерией по методу двойной записи, и его благотворительность послужила, своевременно, неоспоримым доказательством чистоты его богатства. Вполне возможно, что его самоотверженность в благотворительности стала для него своего рода внутренней лицензией, необходимой, чтобы искать богатство с неслыханным – и временами беспринципным – напором.

Как отметил Макс Вебер, аскетичное христианство стало непревзойденной благодатной почвой для мечтающих стать предпринимателями. Практика десятины, например, прививала бережливость, самоотречение и аккуратное планирование расходов – бесценные активы любого начинающего капиталиста. Джон Д. Рокфеллер воплощал собой протестантское отношение к труду в чистейшей форме, и классическое эссе Вебера читается, как духовная биография его жизни. Возможно, стоит отметить некоторые замечания Вебера, которые особенно применимы к Рокфеллеру. Вебер утверждал, что пуритане произвели религию, оправдывающую мирские действия, считая, что «все существование человека направлено на приобретательство, которое становится целью» его жизни⁷⁶. Они подошли к бизнесу рационально и методично, изгнав магию с рыночной площади и сведя все к методу. Так как процветание являлось признаком будущего спасения, избранные работали с особым тщанием, чтобы уверить себя в благоволении Бога. Даже те, кто собрал большое богатство, продолжали работать, так как они трудились, как утверждалось, во славу Божию, а не ради их собственного возвеличивания. Церковь не хотела поощрять жадность и потому обошла эту проблему и узаконила стремление к деньгам, если оно становится призванием – то есть устойчивую самоотдачу продуктивной задаче. Человек, обнаруживший свое призвание, должен был отдать себя ему со всепоглощающей самоотверженностью, а деньги, полученные таким образом, считались знаком божественного благословения.

Побочным эффектом внимания к призванию стало то, что протестанты низводили занятия вне религиозной и экономической сферы в разряд менее значимых. Верующий не должен был искать удовольствий за пределами безопасных границ семьи, церкви и бизнеса, а наиболее тяжкими грехами считались напрасная трата времени, пустая болтовня и наслаждение роскошными увеселениями. Добрый пуританин, нацеленный на зарабатывание денег, должен был сдерживать свои порывы, а не потакать им. Как отметил Вебер: «Безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна капитализму и еще менее того его духу. Капитализм может быть идентичным обузданию этого иррационального стремления, во всяком случае, его рациональному регулированию»⁷⁷. То есть человеку богатому следует знать цену деньгам. Люди должны регулировать свои жизни, утверждал Вебер, чтобы самопожертвование порождало изобилие. В сердце пуританской культуры таится роковое противоречие, так как добродетели набожных людей сделали их богатыми, а богатства, в свою очередь, угрожали подорвать их набожность. Как высказался Коттон Мэзер о Плимутской колонии в 1690-х годов: «Религия породила процветание, и дочери поглотили мать»⁷⁸. Противоречие представляло собой центральную дилемму для Джона Д. Рокфеллера и его потомков, которые без устали боролись с пагубным воздействием богатства.