Титаникус

Поле Манифольда резко очистилось. Вереницы данных размылись и пропали. На месте остались лишь основные показатели, ярко сияя по центру поля зрения.

— Начать потоковую передачу! — приказал он.

Вспомогательный механизм застрекотал, и в нижней левой части периферии зрения Орфулса замелькали цветовые схемы. «Предок Морбиуса» начал непрерывную передачу данных в прямом эфире остальной стае, которая осталась в десяти километрах позади.

Затрещал вокс:

— «Предок», «Предок», это Борман. Принимаем ваш сигнал. Передача чистая. Что видно живым глазом?

— Довольно туманно, сэр. Иеромиха в разрухе.

— Это предполагалось. Разведайте район.

— Моя задача по жизни, сэр, — ответил Орфулс. — Есть что-нибудь от «Люпус Люкс»?

— Пока ничего, Макс. Доброй охоты.

— И вам, сэр.

Вокс погас. Орфулс раздвинул поле зрения до кругового обзора, отметив монолитную громаду Ореста Принципал в ста пятидесяти шести целых тридцати пяти сотых километра сзади, изящный пик горы Сигилит в ста двадцати шести целых двадцати четырёх сотых километра на юге и истекающий жаром улей Аргентум в восьмидесяти целых двадцати двух сотых километра впереди. Из Аргентума поднимались дымы множества пожаров. Гора Сигилит выглядела холодной и твёрдой как лёд.

Орфулс переключился на тактическое распознавание. На пути к планете он десятки раз просматривал тактические данные о её поверхности, с головой уходя в изучение её топографии, но всё-таки вызвал распознавание снова: план пригородов, план районов, план улиц, схематичное, детальное. Иеромиха была обширной загородной застройкой для рабочих, почти соединяя границу улья Аргентум с окраиной Ореста Принципал. Типичное расползание населения, которое можно найти на многих мирах-ульях, где поселения простых рабочих растут, словно чумные гнойники или сорная трава, вокруг ключевых центров занятости. Население Иеромихи, которую в лучшем случае можно было назвать официально разрешённым лачужным городком, трудилось на огромных обогатительных заводах Шейкера и Гокса. Для перевозки рабочей силы до работы и обратно проложили линии маглева. Построили темплумы, схолы, коммерции. В последующие века Иеромиха превратилась бы в улей и тогда соединила бы Орест Принципал с ульем Аргентум. И все трое слились бы в один настоящий суперулей.

Если переживут эту войну…

Орфулс мог определить своё точное положение. Они двигались малым ходом по Паксу Делимому — десятикилометровой авеню, проходящей через центр Иеромихи.

Жилой городок был мёртв. Многие улицы и районы были разрушены до основания, некоторые горели. «Предку Морбиуса» приходилось шагать через обломки так же часто, как и по открытому рокриту. Манифольд давал Орфулсу доступ к данным Муниторума, где перечислялось каждое жилище, каждая зарегистрированная личность, каждая семья, более не живущая в разрушенных домах.

Всюду, на что бы он не глянул, он видел имена рабочих, их жён и детей, людей, что никогда не вернутся, семей, что не выжили, мёртвых, пропавших без вести, неопознанных.

— Убрать сведения о жителях, — приказал Орфулс.

Обозначения с тягостным текстом пропали.

— Омниссия, даруй мне цель сегодня, — пробормотал он.

Тварь в голове согласно заворчала.

«Боевой пёс» бежал, похожий на бескрылую птицу. Массивную, сгорбленную, носом книзу, орудийные конечности расставлены в стороны, словно култышки недоразвитых крыльев. Шаги, словно удары барабана, вытряхивали воду из снарядных воронок по дороге. Он бежал через развалины жилых районов, трущоб и мануфакторий, вдоль разрушенных улиц, по разбитым дорогам, под изрешечёнными виадуками, останавливаясь, чтобы прислушаться и втянуть носом воздух.

Сидя в своём кресле в подбородке Титана, Страхов коротко глянул на принцепса. Орфулс был насторожен, сконцентрирован и поглощён делом. Он сгорбился в кресле, неосознанно повторяя осанку «Боевого пса». «Предок Морбиуса» сидел у него внутри, нюхая воздух и ворча.

Они миновали заросшие сорной травой участки земли, обугленные остовы некогда внушительных зданий. Через Манифольд Орфулс осматривался по сторонам: спутанные кольца колючей проволоки, выгоревший корпус танка, ряд железных уличных фонарей, похожих на деревья во время тайфуна, согнутых проходом чего-то очень тяжёлого.

От сильного дождя Манифольд превратился в дымчатое стекло. Орфулс всё время смаргивал капли, которые на самом деле не висели у него на ресницах. Он ощущал запах мокрого рокрита, разлитого прометия и сырого кирпича.

Появились звуки.

Он услышал вдалеке навязчивый, дикий визг и скрип сенсорных волн, чуждое уханье и вой электромагнитной активности. Звуки то появлялись, то исчезали, словно чьи-то страдальческие голоса то издавали короткий стон, то умолкали, то высокий и музыкальный, то низкий и горловой. Интерференция, ложные звуковые сигналы, биты испорченных данных и сенсорный шум носились по воздуху, словно потерянные души.

Вместе с короткой раздражающей скороговоркой мусорного кода.

— Машине стоп!

— Есть машине стоп! — ответил Страхов. «Предок Морбиуса» остановился в пустой коробке муниципального темплума.

— Какие будут приказания, сэр?