Титаномахия. Том первый

– Давайте, мальчики, сперва отвезём Креусу? Всё равно она не владеет языком! – и, посмотрев на Креусу, покрутила пальцем у виска. Типа, кто же так делает, совсем что ли? Не объяснять же ей прямо при них, что они её тупо развели? Но решила пока что ничего Креусе не объяснять, не разочаровывать подругу. Раньше времени. Иначе Креуса перестанет составлять ей компанию, внося в их соревнование дух интриги. В команде «Спартака». В тесной конкурентной борьбе за пачку денег, которой Ганеша доверчиво сверкнул на горизонте её восприятия. На которые можно будет столько всего себе купить! Пока он будет наивно думать, что нравится им обеим. А потом, если он захочет уйти к Креусе, убить её любовь к нему, рассказав ей про их уголовное прошлое всю-всю правду. Контрольным в голову! И от одной только мысли об этом невольно рассмеялась.

– То есть ты хочешь избавиться от конкурентки? – усмехнулся Ганимед. – И сама «сообразить на троих»?

– Щазз! Меня вы так дёшево не купите! – «как наивную Креусу», чуть не вырвалось у неё добавить. Но сдержала себя, пожалев подругу. Она-то их давно уже знала, как облупленных, потому и молчала всю дорогу, пока те жутко умничали. И едва сдерживала смех, не желая раскрывать их карты. Раньше времени.

– Так что бросай своё слепое поклонение вещам, открывай глаза пошире и давай за мной! – подмигнул Творец Креусе, коснувшись её руки.

– За сверхчеловеком? – удивилась Креуса, задрожав в коленках.

И поцеловала Творца в губы.

– Пошли, немного прогуляемся. Я называю это любоваться «закатом Европы».

Оставив этих двух неудачников решать не имеющее для них корней «уравнение с двумя неизвестными», растворившимися в ночи. Пока Креуса пыталась раздавить героя её снов шикарной кормой своей ладьи. Прямо на песке его иллюзий, как Ясона.

(Рекламный ролик)

– Почему вы так долго? – стал возмущаться Ганимед, как только они вернулись.

– Ты что, до сих пор не читал Ницше? – усмехнулась над ним Креуса, как только села в машину.

– Читал, – вяло отозвался Ганимед. – Но он лишь терзал меня «тупыми стрелами» своих измышлений, не в силах затронуть моё сердце, – подмигнул он Креусе.

– Он хотя и понимал уже, что нужно стремиться к власти, но так и не понял, что, прежде всего, к власти над самим собой! – усмехнулся Аполлон над Ганимедом, заводя машину. – А потому и презирал Шопенгауэра и Шеллинга, толком-то не понимая, о чём они ему толкуют.

– И повсюду лез к ним со своей толкушкой! – усмехнулась Креуса над Ганимедом.

– А после того, как я обнаружил его заявление о том, что у Диогена, который преобразился после Пробуждения и жил в бочке, философия собаки, я проанализировал всё его творчество и понял, что у самого Ницше философия собаки, сорвавшейся с цепи!

– Поэтому-то он и вдохновил Гитлера! – усмехнулась Креуса.

– Вообще-то, его всегда вдохновлял Вагнер, – возразил им Ганимед. – На самом деле Гитлер был большой эстет и фанатичный поклонник его творчества, по нескольку часов выстаивая в очередях за билетами на его концерты.

– Для себя и для вовлекавшей его во всё это невестки Вагнера?

– Разумеется, по указанию её отца, идеи которого Гитлер и изложил в своём опусе, пока сидел в тюрьме. На бумаге, которую та ему активно и поставляла. Поняв от отца, что тот не выйдет на свободу, пока не окончит труд.

– Раньше срока?

– Для чего его туда, на самом-то деле, и поместили, – усмехнулся Аполлон, выруливая на дорогу. – Чтобы он закончил уже свою «политическую возню» и приступил к исполнению внушаемой ему её отцом «исторической миссии германского народа!» А Ницше лишь дал ему богатую пищу для размышлений о разлагающем влиянии торгашеского духа на общество.

– С ним-то Гитлер и начал столь активно бороться. Вначале – в пределах своей страны. А затем, замечая это разлагающее воздействие «свободного рынка» и на другие окружающие его страны – чуть ли не со всей Европой! Обещая им вернуть их самим себе.

– И европейцы, тут же поняв, о чём он столь размашисто говорит им, охотно ему сдавались. Как в своё время – Наполеону.

– Считая его «новым гением»! – усмехнулась Креуса.

– Избрав в качестве «мальчиков для битья» торговцев – по наводке Ницше. Чтобы на этом «законном основании» отбирать у торговцев все их деньги и честно нажитое непосильным трудом имущество, побуждая к этому официально признанному разбою всех, кто Гитлера тогда восторженно слушал в предвкушении насилия.

– Вся власть Наполеона и Гитлера, как и их, так называемая, «гениальность», держались исключительно на жажде грабежа! – подтвердил Ганимед.

– О котором все, столь жадно ему внимавшие, только и мечтали! – усмехнулась Креуса.

– Даже усомниться в которой означало – перестать грабить. И признать себя виновным.

– Поэтому-то все и были ему столь фанатично преданны, – поняла Креуса.