Титановый король

– А это тебя, очевидно, Федор Алексеевич, спросить надо, – звучит за спиной отцовский голос. Не совсем понимая, что на это ответить, я молча наблюдаю за его приближением. А тот не спешит развивать тему. Пододвигает стул. Тяжело на него опускается и прячет лицо в ладони.

– Все так плохо? – усмехается Дина, но она меня не обманет. Я вижу… вижу этот страх в ее глазах. Зеркальное отражение моего собственного ужаса. – Нужен… новый орган? Операция?

– Никакая операция здесь не поможет.

Бескровные губы Дины дрожат. Она отводит взгляд, чтобы не показывать мне своих эмоций, но я же… Я же испытываю все то же.

– Кроме кесарева сечения, конечно. Но до этого еще надо дожить с таким-то токсикозом.

ЭПИЛОГ.

Федор

– Папа? Данька, Ник, папа вернулся! А мы тебя не ждали до вечера… – Маша откладывает увесистый анатомический справочник, вскакивает на ноги и сломя голову несется ко мне. Ей восемь, за последний год она вытянулась и здорово повзрослела. Иной раз смотрю на нее, мою точную копию, и заорать хочется: Эй, время, остановись! Пусть она подольше побудет маленькой. Со всеми этими «почему и как»… Розовыми пятками да сбитыми в кровь коленками. Секретиками, которыми Машка щедро со мною делится, забравшись на руки. Пахнущая янтарной солнечной пылью и шампунем со вкусом бабл-гам…

– Т-ш-ш! В этом и был весь смысл. – Ловлю ее на «подлете». Подкидываю вверх. Еще немного, и так уже не получится.

– А… – Машка широко распахивает глаза. – Так это сюрприз для мамы?!

Оглядываюсь на дверь.

– Угу. Она где вообще?

– Наверху. Там у нее какие-то процедуры. – Машка морщит нос, а я по привычке напрягаюсь, ведь со словом «процедуры» у меня, как и у любого врача, ассоциируются далеко не самые приятные вещи.

– Что еще за процедуры?

– Косметологические, – Маша закатывает глаза. – Думаю, она хочет быть самой красивой на празднике.

– О, это несложно. – Я медленно выдыхаю, напряжение, сковавшее мышцы, уходит. Казалось бы, за девять лет, что мы с Диной вместе, уже можно немного расслабиться. Не реагировать так остро на каждый ее чих. Перестать видеть во всем угрозу... Для нее. Для себя. Для нашей семьи. В конце концов, здоровье Дину еще ни разу серьезно не подводило. Если не принимать во внимание беременность, которая протекала достаточно тяжело, жаловаться нам абсолютно не на что. Но у меня не получается расслабиться. Да я и не ставлю перед собой такой цели. Уж лучше быть начеку. Тем более что это нисколько не умаляет моего счастья. Скорее напротив. Понимая, насколько все хрупко, я трепетно его стерегу. Наслаждаюсь каждым моментом жизни. И замечаю каждый. Ничего не проходит мимо меня. И ничто не воспринимается как должное.

– Мамочка красавица, – тяжело вздыхает Маша.

– Ты тоже, – веду пальцем по румяной щечке. Сердце заходится в остром приступе нежности, нежность впрыскивается в кровь.

– Я на нее не похожа. И у меня скобки на зубах.

– Самые красивые скобки, какие я только видел.

– Врешь ты все! – вздыхает Маша беззлобно и крепче сжимает руки на моей шее. Я усмехаюсь. С наслаждением зарываюсь носом в мягкие, как пух, волосы дочки. Как же все-таки хорошо, что мне удалось поменять билеты и прилететь раньше… Наука, конечно, дело хорошее, но все эти симпозиумы отнимают кучу времени, а я начинаю сходить с ума уже на второй день вне дома.

С улицы доносится громкий лай. В дверь скребутся.

– Фу, Рэй! Угомонись… – шикает на пса Данил.

– Да что с ним не так? Если бы не знал, что батя черт знает где, подумал бы, что он вернулся с работы.

Ухмыляюсь про себя. Батя, значит… Ну, я тоже так отца за глаза называл.

– Надо что-то делать! Иначе тебя Рэй выдаст, и сюрприза не получится! – в отчаянии шепчет Машка, задрав голову.

Что есть – то есть. Рэй меня за несколько километров чует. В доме каждому известно, если пес начинает сходить с ума, носиться туда-сюда перед дверью, лаять, значит, я уже где-то близко. Можно накрывать на стол. Поначалу пацаны, конечно, обижались, что не их пес признал хозяином, но с годами смирились. Ну а что еще оставалось делать, когда этот от меня ни на шаг? Да и сам я здорово привязался к псине…

Рэй влетает в гостиную. Сыновья за ним.

– Пап?

Два лба, считай, с меня ростом. Как же быстро все! Как чудовищно быстро. Им шестнадцать. Еще два года, и будут в том возрасте, когда я встретил их мать.

– Тш-ш-ш. Рэй, и ты тише давай, место.

– Папа маме сюрприз хотел сделать, – поясняет Машка.

– Ты как всегда, пап, – многозначительно ухмыляется Ник. – Ну, иди тогда уж ее обрадуй. А то мать три дня ходила как в воду опущенная.

– Иду, – киваю, обняв по очереди сыновей. – Нас не беспокоить. Ферштейн?

Данька с Ником переглядываются. Закатывают глаза.

– Да что уж тут непонятного?

– А долго не беспокоить? Я хотела, чтобы ты мне кое-что объяснил… – Машка кивает на брошенный на полу справочник. Из всех детей она одна проявила интерес к медицине. Ник с Данилом больше поглядывают в сторону бизнеса.

– Это смотря как быстро батя справится, – ржет старший.

– Справится с чем? – наивно уточняет Маша.

– Подрастешь, поймешь, – фыркает Ник.

– Никита! – хмурюсь я.

– Ладно-ладно. Молчу. Иди уже…