Титаны Возрождения. Леонардо и Микеланджело

Как бы то ни было, нельзя говорить о том, что дело Сальтерелли или сумасбродства Паоло нанесли какой-нибудь серьезный ущерб репутации Леонардо и его боттеге. Напомним, что в 1478 г. он получил заказ на роспись алтаря во дворце Синьории, а в 1481 г. – заказ на картину «Поклонение волхвов» от одного из самых состоятельных флорентийских монастырей. Флоренция в эпоху кватроченто не была обделена талантами и вряд ли столь авторитетные заказчики стали бы доверять художнику с подмоченной репутацией, даже несмотря на усилия Пьеро да Винчи. С другой стороны, несмотря на преследования со стороны церкви, гомосексуализм был не экстраординарным явлением, а отличительной чертой флорентийской «богемы»: подобные обвинения предъявлялись скульптору Донателло, придворному поэту Лоренцо Великолепного Анджело Полициано, Сандро Боттичелли, а позднее Микеланджело Буонарроти и Бенвенуто Челлини[188]. Так что в гипотезе Фрейда нас должны шокировать не столько приписываемые Леонардо гомосексуальные наклонности, сколько обвинение в сексуальной связи с учениками. По этому поводу Фрейд пишет следующее: «Когда он стал мастером, он окружил себя красивыми мальчиками и юношами, которых он брал в ученики. Последний из этих учеников, Франческо Мельци, последовал за ним во Францию, оставался с ним до его смерти и назначен был им его наследником. Не разделяя уверенности современных его биографов, которые, разумеется, отвергают с негодованием возможность половых отношений между ним и его учениками как ни на чем не основанное обесчещение великого человека, можно было бы с большей вероятностью предположить, что нежные отношения Леонардо к молодым людям, которые по тогдашнему положению учеников жили с ним одной жизнью, не выливались в половой акт. Впрочем, в нем нельзя и предполагать сильной половой активности»[189].

Предположение Фрейда опирается на слова Вазари, что «в Милане Леонардо взял в ученики Салаи, который был очень привлекателен своей прелестью и своей красотой, имея прекрасные курчавые волосы, которые вились колечками и очень нравились Леонардо»[190]. Салаи, которого он назвал «лжецом, воришкой, упрямцем и жадиной» (ladro, bugiardo, ostinato, ghiotto), крал буквально все, что плохо лежало, обворовывая не только своих товарищей, но и учителя. О его проделках можно узнать из Парижского кодекса C (fol. 15v), где Леонардо написал следующее: «Джакомо поселился у меня в день Магдалины в 1490 г. в возрасте десяти лет. На второй день я велел скроить для него две рубашки, пару штанов и куртку, а когда я отложил в сторону деньги, чтобы заплатить за эти вещи, он эти деньги украл у меня из кошелька, и так и не удалось заставить его признаться, хотя я имел в том твердую уверенность. 4 лиры. На следующий день я пошел ужинать с Джакомо Андреа, и этот Джакомо поужинал за двух и набедокурил за четырех, ибо он разбил три графина, разлил вино и после этого явился к ужину вместе со мной. Равно 7 сентября он украл у Марко, жившего со мной, штифт ценою в 22 сольдо, который был из серебра, и он его вытащил у него из шкафчика, а после того, как Марко вдоволь наискался, он нашел его спрятанным в сундуке этого Андреа. 1 лира 2 сольдо. Равно 26 января следующего года, когда я находился в доме мессера Галеаццо да Сансеверино, распоряжаясь празднеством его турнира, и когда какие-то конюхи примеряли одежды леших, которые понадобились в этом празднике, Джакомо подобрался к кошельку одного из них, лежавшему на кровати со всякой другой одеждой, и вытащил те деньги, которые в нем нашел. 2 лиры 4 сольдо. Равно, когда мне в этом же доме магистр Агостино ди Павия подарил турецкую кожу на пару башмаков, этот Джакомо через месяц у меня ее украл и продал сапожнику за 20 сольдо, из каковых денег, как он сам мне в том признался, купил анису, конфет. 2 лиры»[191].

С возрастом Салаи вместо того, чтобы красть деньги, стал постоянно одалживать их у учителя, о чем имеются соответствующие записи в записных книжках Леонардо, с которым он оставался до его отъезда из Италии, а в 1518 г. навещал его во Франции. Как мы говорили выше, по завещанию Леонардо он получил половину виноградника в Милане, на территории которого некоторое время жил его отец. Что касается Мельци, то его семейная вилла в Ваприо служила домом для Леонардо в последний период его пребывания в Милане. Так что художник поддерживал близкие отношения не только с учениками, но и с их семьями, что вряд ли было возможно, если бы они имели тот характер, о котором пишет Фрейд, ибо в этом случае Леонардо был бы фигурантом соответствующих скандалов и судебных процессов, однако, кроме доноса по делу Сальтерелли, других документальных доказательств аморального поведения Леонардо нет.