Титмар Мерзебургский. ХРОНИКА

31. Затем он отправился в Кведлинбург, чтобы провести там во славу Божью и ради светской радости близкую уже Пасху¹⁵⁹. Здесь по приказу императора собрались князья Мешко¹⁶⁰ и Болеслав¹⁶¹, послы от греков, Беневента, венгров, болгар, датчан и славян, а также вся знать королевства. Когда же все дела были мирно улажены, все они, радостные, получив щедрые подарки, вернулись к себе. Там же 1 апреля¹⁶² умер герцог Герман, чем омрачил императору радость. Когда тело его было доставлено в Люнебург его сыном Бернгардом¹⁶³, случилось, что поблизости находился Бруно¹⁶⁴, епископ Верденской церкви. Поскольку при жизни он подверг Германа опале, сын смиренно просил его дать отпущение по крайней мере мёртвому и разрешить похоронить его в церкви. Но его просьба не была исполнена.

32. (21.) Но, поскольку я вспомнил про этого епископа, мне будет приятно сказать о нём несколько больше. Он был родственником названного герцога, монахом Новой Корвеи. Император назначил его — из-за свойственной ему добропорядочности — преемником епископа Амелунга¹⁶⁵, который, построив в Вердене из дерева, — ибо камня не хватало, — превосходную, величиной и качеством превзошедшую прочие церковь и освятив её, разумно ею управлял; достигнув глубокой старости, брат названного герцога¹⁶⁶ умер 5 мая. Когда же и Бруно ослабел от старости и постоянных болезней, цезарь просил его воспитать как сына и утвердить в качестве своего помощника и наследника своего капеллана Германа, брата епископа Фолькмара¹⁶⁷. Однако тот, с неудовольствием восприняв эту просьбу, ответил так: «Должность, которую господин мой удостоил мне, недостойному, дать, я старательно до сих пор исполнял. И пока я должен здесь пребывать, если он позволит, хочу прожить без подобной обузы. Ни между смирением и гордыней не может быть согласия, ни власть никогда не потерпит соучастника¹⁶⁸. Если что-либо иное угодно моему господину, я преданно исполню. Не должен юноша возлагать надежды на смерть дряхлого старика, ибо это — грех; пусть вспомнит, что и шкуру телёнка часто вешают на стену». После этих слов он велел отнести себя в церковь Христовой девы Цецилии¹⁶⁹, бросился там на землю, [сказал], что до сих пор недостойно служил ей, и, проливая слёзы, пожаловался: «Вижу, что я, несчастный, оставлен Богом и тобою, когда другой предпочтён мне и принят к тебе на службу, как более достойный. Поэтому, опечаленный, я хочу уйти отсюда и ожидать милости Христа и твоего святого вмешательства в это дело. Я хотел бы, чтобы как я никогда несправедливо не домогался чужого, так и никто никогда не смог бы порадоваться моему ущербу. Теперь я смиренно молю Бога, чтобы он сделал так, как угодно ему и полезно для моей церкви».

33. Окончив эту молитву, он поднялся и, удалившись, пребывал в своей парафии до тех пор, пока не получил весть о смерти вышеупомянутого юноши. Тогда, созвав воедино единомышленников, он сказал: «Вы не имеете ещё нового господина. Меня же отнесите в мой монастырь¹⁷⁰, где я буду без всякого уклонения и в великой тревоге ожидать дня суда. И запомните, смертные, что всё, что может помочь вашему спасению, зависит не от подвизающегося, и не от желающего, но только от Бога милующего¹⁷¹. Пусть мы будем для вас примером, что никто, уповающий на Бога, не будет покинут и никто не обретёт пользы, полагаясь только на себя. Возложите, дети, надежду вашу на Бога-Отца, и с помощью Его Единорождённого Сына и Святого, Единосущного с Ним, Духа победите вредные страхи. Молите милосердного Бога, чтобы всё, в чём либо я перед вами, либо вы передо мною из-за человеческой слабости когда-либо провинились, он исправил бы к лучшему, и чтобы после меня вы могли бы иметь угодного Богу и полезного вам господина и преуспевать в радостные времена». После этих слов, он отправился в выбранное им место, и, хотя многие неприятности окружали его старость, он всё же отличался приветливым и достойным похвалы образом жизни.