Тито Вецио

— Тем более я не имею права оставлять тебя. Но не думай, я буду следовать за тобой в отдалении и стану где-нибудь в стороне от дома. Однако, если ты будешь слишком задерживаться, то, предупреждаю тебя, я войду в дом во что бы то ни стало.

— Хорошо, пусть будет по-твоему, но повторяю, в доме отца мне бояться нечего… кроме того, что меня выгонят из него навсегда.

— И все же. Ты можешь отослать своих людей домой. Я буду рядом, что бы ни случилось. Тиран, чьими муками я упивался весь сегодняшний день, лишил меня самого дорогого, что было в моей жизни. Но судьба в утешение послала мне тебя и теперь ты заменяешь мне родину, семью, детей и все, что мне было дорого когда-то.

— Мой добрый Гутулл. Твои слова для меня, словно целебный бальзам. Пусть твоя великодушная дружба хоть немного уменьшит ту боль, которая разрывает мое сердце при мысли, что страшное проклятие навсегда лишило меня отцовской любви.

СТОРОЖЕВАЯ СОБАКА

Дом, или лучше сказать, дворец, отца Тито Вецио находился в одном из самых спокойных аристократических кварталов Рима. В этой части города было мало храмов, еще меньше таверен, ни одного рынка или казармы, почти не встречались дома плебеев. В нем располагалось множество домов патрициев с вестибулами, [47]портиками, украшенными мраморными колоннами, картинами, фонтанами и статуями. Среди вестибула дома Марка Вецио, как звали отца Тито, стояла конная статуя деда Тито — Луция в военном плаще, который он носил во время Второй Пунической войны, сражаясь вместе с Марцеллом и Сципионом [48]в рядах римских войск против полчищ Ганнибала. Луций Вецио происходил из знатного сабинского [49]рода, с давних времен поселившегося в окрестностях Капуи, где располагалась большая часть их имений. Во время второй Пунической войны он входил в отборный отряд из трехсот капуанских всадников, которые сражались в Сицилии на стороне римского войска, а когда их родной город открыл ворота перед Ганнибалом, поклялись на верность римским знаменам. В награду за эти и другие услуги, оказанные ими во время войны, они сохранили свободу и успели спасти своих сограждан от ужасной мести победителей карфагенян. Однако в наказание за предательство римский Сенат, пощадив жизни капуанцев, превратил в ничто все пожалованные им ранее свободы и привилегии. Теперь в городе не было ни самоуправления, ни собственного суда, ни права выбирать своих граждан даже на самую незначительную должность. Теперь управление взяло в свои руки римское правительство, назначая сюда своих чиновников. Единственным правом, оставшимся у капуанцев (хотя по сути это было и не право вовсе, а тяжелейшая обязанность), было право в случае войны поставлять в Рим людей, продовольствие и деньги. В довершении всех бед была срыта окружавшая город крепостная стена.

Однако все эти свирепые меры ни в коей мере не касались капуанцев, сражавшихся на стороне римского народа. Большинство из них вскоре получило римское гражданство и тут: Луций Вецио оказался одним из первых. Нельзя сказать, чтобы он был излишне корыстолюбив и все свои помыслы направлял лишь на увеличение собственного состояния, но благодаря гораздо более выгодному по сравнению с большинством соотечественников положению, в котором он оказался, его дела быстро пошли в гору и за короткое время Луций Вецио оказался одним из богатейших людей не только Капуи, но и Рима.