Титулованный Соловей

Как только водная стихия, отхлынув на какое-то время, вновь утихла, евнухи организовали, кольцо вокруг Селимы, оттесняя её к корме, подальше от сестры.

– Селима! – крикнула Сетеней, пытаясь вырваться из удерживающих её рук Щербатского.

– Не упустите девчонку! – кричал Омир-паша. – Сетеней никуда не денется без своей маленькой сестрёнки. Так ведь, моя красавица?! – обратился он к своей любимой наложнице.

Бедная Селима, как мокрый загнанный зверёк, озираясь по сторонам, всё отступала и отступала, пока не почувствовала спиной преграду. Оказавшись в безвыходном положении, девушка взобралась на корму и, послав сестре любящий взгляд, быстро прошептала:

– Я верю в Хабзэ от Тха. И я верю в свой Путь Хабзэ от Тха. Я верю в пути, указанные Тха в его посланиях. И я хочу жить в соответствии с Хабзэ, дабы вечно пребывать в Храме.

Сказав это, Селима кинулась за борт.

– Се-ли-ма-а-а!!! Нет! – обезумев от горя, закричала Сетеней.

Грубо и громко выругавшись, Щербатский за четыре шага преодолел расстояние до кормы, не позволив прийти в себя ошарашенным евнухам, ловко вскочив на корму, он прыгнул вслед за девушкой.

Но её чёрная головка более не появлялась над штормовыми пенистыми волнами.

И стала она как спящая красавица среди моря.

Глава 2

Поместье Ольденбургское – одна из провинций Российской империи.

Март, 1859 год.

Всю ночь Кити не сомкнула глаз, и вот теперь, встречая рассвет, она сидела в своей огромной постели в ворохе раскиданных подушек и скомканных простыней. Её обычно блестящие локоны цвета солнца сейчас напоминали взъерошенную копну сена. Но все эти обстоятельства беспокойной ночи не лишали княжну её бесподобной красоты и очарования. Лёгкая нервозность заставляла по-особому блестеть её глаза, и осунувшиеся щёки всё равно имели прелесть нежно-розового лепестка только-только распустившейся розы. В лице девушки угадывалась напряжённость, она не мигая, глядя строго перед собой, вновь и вновь пыталась воссоздать вчерашнее происшествие. Эту встречу, поразившую её, разговоры, приведшие её в оцепенение, взгляд, и эту одну единственную улыбку, изумившую её, всего одну, направленную в её сторону. И более ничего!

Она ждала его долгих пять лет!!! И он, наконец, вернулся. Кити готова была лишиться чувств от радости, но сдержанность Щербатского во время вчерашней встречи, холодность его тона ошеломили её. Кити не могла в это поверить! Общаясь с отцом и Мари, он только бегло окинул её взглядом, мило ей улыбнулся в знак приветствия и невозмутимо продолжил разговор с отцом, более не замечая и не обращая внимания на несчастную Кити.

Сначала она пыталась успокоить себя, размышляя о том, что была готова к подобному равнодушию Щербатского при их встрече, так как мысленно винила себя за неразумное поведение и жестокость суждений. И, конечно, ей следовало принести ему извинения за тот давний инцидент, произошедший между ними пять лет назад.

Только теперь Кити в полной мере стала осознавать, какую непоправимую, разрушительную обиду по неопытности и детской заносчивости так резко и грубо нанесла она лучшим чувствам Щербатского.

Девушка тайно хранила надежду на то, что как только ей удастся с ним остаться наедине, она сможет принести ему свои извинения, поговорить, рассказать ему о своих страданиях и повиниться за тот глупый поступок, который при воспоминании разжигал в ней огонь стыда. Стыда за то, что она посмела оскорбить его как музыканта, что она с таким сарказмом отнеслась к его признаниям и предложению руки и сердца.

Вот и теперь ей отчаянно желалось, чтобы он непременно простил её. И ей мерещился его взор, вновь полный любви и обожания.

Всё это происходило с ней до нынешней встречи, во время которой он рассказывал о своём побеге, спасении и упомянул имя черкесской женщины. В тот момент, когда Кити услышала о Сетеней, ей показалось, что небольшая гримёрная, где Щербатский принимал её семью, закружилась с бешеной скоростью. Кити стоило непостижимых усилий также ровно сидеть на софе и маленькими глотками продолжать пить турецкий чай.

Говоря о ней, голос Щербатского наполняло сочетание нежности и теплоты и мужской потаённой чувственности. И это не позволило Кити оставить ни малейших сомнений, что сердцем «Титулованного соловья» отныне владела другая. Во всём девушка видела подтверждение того, что он неимоверно тоскует по своей черкешенке, и, как показалось Кити, при первой возможности собирается возвратиться в Турцию.

Невероятный рассказ Щербатского о побеге привёл всех в изумление.

– Вам несказанно повезло, – в задумчивости произнесла Мари.

– Я кинулся за сестрой Сетеней в самый шторм, в итоге очнулся привязанным к лодке посередине совершенно спокойного и безмятежного моря…

– Столь же чудесно, сколь невероятно, – в изумлении покачав головой, подтвердила Мари.

– А что эта черкешенка?.. – полюбопытствовал Влад, но, заметив гневный взгляд супруги, продолжил, пытаясь реабилитироваться:

– Ему всегда везло с женщинами, а тут уж…