Титус Кроу

Может, Вы слыхали, что начальство потом собиралось отправить еще двоих инспекторов сделать работу, которую я «провалил»? Так вот, не получилось у них. Несколько дней назад вся выработка обвалилась. Дорога от Хардена до Блэкхилла местами просела на десять футов, а в Касл-Илдене рухнуло несколько кирпичных амбаров. В Хардене придется повозиться со стенами гостиницы «Красная корова». И с тех пор то тут то там почва подрагивает. Я же говорил, что вся выработка изрыта этими туннелями. Мне даже удивительно, как еще шахты продержались так долго. Остается только быть благодарными за это. О, и вот еще что. Воняло там все-таки каким-то газом. У меня потом голова еще долго кружилась и слабость долго мучила. И долго еще я это пение в голове слышал — заунывное такое! Ну, это все мое воображение виновато, конечно — можно и так сказать, но только старик Беттеридж меня все же порядком оболгал…

Р. Б.

Блоун-Хаус,

30 мая

Реймонду Бентаму, эсквайру.

Дорогой мистер Бентам,

Благодарю Вас за скорый ответ на мое послание от 25-го числа. Буду крайне Вам признателен, если Вы с таким же вниманием отнесетесь и к этому моему письму. Я вынужден писать кратко (очень много важных дел), но умоляю Вас отнестись серьезно к моим пожеланиям, какими бы странными они Вам ни показались. Прошу Вас сделать все, что я Вам советую, безотлагательно!

Вы свидетель, мистер Бентам, того, как точно я описал изображения на стенах той искусственной пещеры. Вы убедились, что я в точности воспроизвел слова того странного песнопения, которое Вы слышали под землей. Более всего я сейчас желаю, чтобы Вы помнили об этих моих догадках. Поэтому поверьте мне: Вы подвергли себя сильнейшей и ужаснейшей опасности тем, что забрали пещерный жемчуг из системы туннелей в Хардене! На самом деле, я почти не сомневаюсь в том, что чем дольше Вы держите эти предметы у себя, тем сильнее возрастает опасность!

Я прошу Вас отправить их мне. Я могу придумать, как с ними поступить. Повторяю, мистер Бентам: не медлите, поскорее отправьте мне эти пещерные жемчужины, но если Вы решите этого не делать, то, по крайней мере, удалите их от себя и своего дома! Лучше всего было бы, если бы Вы бросили их в шахту, если это вообще возможно, но главное для Вас — от них избавиться, так что сделайте это без промедления! Они могут оказаться куда опаснее, чем их вес, помноженный на десять в пересчете на граммы нитроглицерина!

Весьма искренне Ваш,

Титус Кроу

Блоун-Хаус

5 часов пополудни, 30 мая

Кому: Анри-Лорану де Мариньи

Дорогой Анри,

Два раза сегодня пытался до тебя дозвониться, и вот, в столь поздний час узнал о том, что ты в Париже, на распродаже антиквариата! Твоя домоправительница мне сказала, что не знает, когда ты возвратишься. Надеюсь, что скоро. Мне может очень понадобиться твоя помощь! Это письмо ты найдешь, когда вернешься. Не теряй времени, де Мариньи, и приезжай сюда так быстро, как только сможешь!

Титус

2. Чудеса странные и ужасные ( Из записных книжек Анри-Лорана де Мариньи )

Это странное и необъяснимое чувство не покидало меня несколько недель — глубоко укоренившееся психологическое ожидание, нервозность. И общее воздействие этой неописуемой атмосферы надвигающейся истерии на мою, в общем-то, крепкую нервную систему было ужасным. Оно просто разъедало душу. Я никак не мог понять, откуда взялись эти смутные страхи, эта боязнь чего-то неизвестного, неведомого. Я даже не догадывался, где источник этого странного ощущения — будто воздух давит на меня и когда я сплю, и когда бодрствую, но всего это хватило, чтобы я сбежал из Лондона на континент.

Для видимости я отправился в Париж, чтобы поискать восточный антиквариат в аукционном доме Фуше, но когда я обнаружил, что полет в город моих предков не принес мне отдохновения от болезненной, пугающей депрессии, я совсем растерялся. Я не понимал, что мне делать с собой.

В итоге, пробыв в Париже всего четыре дня и сделав пару небольших покупок (скорее, для того, чтобы хоть как-то оправдать поездку), я решил возвратиться в Лондон.

С того самого момента, когда мой самолет приземлился, я ощутил, что меня словно бы притягивало обратно из Франции, и это подозрение подтвердилось, когда, добравшись до дома, я обнаружил ожидавшее меня послание от Титуса Кроу с призывом как можно скорее приехать к нему. Письмо лежало на столе в моем кабинете, куда его положила домоправительница. Оно пришло, как выяснилось, два дня назад. И, каким бы загадочным ни был текст этого послания, мое мрачное настроение, довлевшее надо мной уже несколько недель, как рукой сняло, и я птицей упорхнул в Блоун-Хаус.