Титус Кроу

— Да, — ответила мне Тиания, когда я спросил ее об этом. — Ты прав. Древо почти незаметно движется на восток. Он посылает свои новые корни в ту сторону. На западе, где почва мертва, старые корни отмирают. Поэтому Древо понемногу, очень медленно поворачивается и движется, поворачивается и движется. А когда новые корни поворачиваются к западу, они начинают стареть. Само Древо называет этот процесс своим танцем. Его размеры таковы, что ему требуется много питательных веществ. Когда Древо движется дальше, в том месте, откуда оно уходит, почва остается мертвой и сухой. Но Древо грустит редко. Обычно это бывает, когда оно одиноко. А когда его навещают гости, оно наполняется радостью!

Когда Тиания договорила, я заметил в ее глазах слезы и обнял ее.

— Тиания, почему ты плачешь?

— Древо говорит мне, — ответила она, — что в тебе есть печаль. Я замечала твое беспокойство, но не думала, что это случится так скоро.

— Печаль во мне? — переспросил я. — Ты не думала, что это случится так скоро? Я не понимаю, Тиания. О чем ты?

Она обвила меня тонкими руками и зарыдала, опустив голову на мое плечо.

— Ты об этом даже не догадываешься, любовь моя, ты этого не осознал, но Кхтанид сказал, что должно так случиться. Прежде чем ты отыскал Элизию, ты так долго и мучительно разыскивал свою Землю, что до сих пор…

— Нет! — горячо воспротивился я и сердито покачал головой.

Тиания отстранилась от меня и встала во весь рост на голой ветке, поднявшись высоко над Садами Нимаррах. Ее руки скользнули к антигравитационному поясу. — Здесь не должно быть боли… Древо…

Слезы вновь заполнили ее глаза, она шагнула еще дальше от меня, устремилась ввысь сквозь листву и исчезла.

— Тиания! — воскликнул я в гневе — в гневе, потому что знал, что она права, — вскочил и выпрямился и был готов броситься следом за своей возлюбленной. Древо тут же обвило меня дрожащими усиками и крепко удержало. Все фибры моей души прочли послание Древа, в котором была только любовь, и великая тоска заполнила меня.

— Я люблю тебя, — сказало мне Древо, — и я люблю Тианию. Она любит тебя. А ты?..

— Я тоже люблю ее, — ответил я, — и всегда буду любить, но она права. Через какое-то время мне придется покинуть Элизию!

А потом я сел на высокой ветке, и Древо стало гладить меня мягким, пушистым краем огромного листа. Оно пело песни для самой глубинной моей сущности, и песни эти были так же печальны, как моя растревоженная душа, и утешить ее не могли все радости Элизии…

Через некоторое время мы отправились к Кхтаниду, Старшему Богу, который был хранителем и наставником Тиании. Его дворец из хрусталя и перламутра стоит в самой середине ледника в тех краях, где солнце стоит далеко и низко над горизонтом — так, словно собирается вот-вот закатиться и исчезнуть. Мы тронулись в путь, одевшись потеплее — в меха и сапоги. В холодные края нас везло антигравитационное судно из серебра. Хрустальный колпак защищал нас от кусачего мороза.

К обители Кхтанида мы подлетели со стороны океана, по глади которого безмятежно скользили величественные айсберги. Было еще далеко до цели нашего путешествия, когда Тиания указала вперед, на громадный вечный ледник, в самом сердце которого находился дворец Кхтанида. Это было уединенное место, как и все прочие обители Старших Богов. Здесь Кхтанид мог размышлять о чем угодно и заниматься, чем бы он ни пожелал, посреди вечного покоя.

— Я спрошу его, — сказала мне Тиания, когда мы пролетали над расселиной, ведущей ко входу во дворец, объятый льдом, — можно ли мне отправиться вместе с тобой на твою Землю. Быть может, возможно будет…

— Даже если он согласится, — прервал я ее, — я не возьму тебя. На просторах пространства и времени существуют такие ужасы и опасности, которых тебе лучше не знать никогда. Ты и так уже слишком сильно рисковала ради меня.

Когда вышли из летательного аппарата на вершине грандиозной ледяной лестницы, Тиания сердито топнула ножкой, обутой в теплый сапог, — и я так понял, что она это сделала не потому, что у нее замерзли ноги.

— Так значит, вот как быстро я тебе надоела, Титус Кроу?

— Малышка, — ласково произнес я, начиная сердиться, — где бы мы ни находились — пусть даже во дворце Кхтанида, и пусть он — твой хранитель, если ты еще хоть раз намекнешь мне, что я когда-нибудь смогу соскучиться в твоих объятиях — или ты в моих, если уж на то пошло, я тебе хорошенько всыплю. Пойми, дорогая моя, я…

Но она расплакалась, а уж если что было способно разбить мне сердце, так это вид расстроенной Тиании. Я плотнее запахнул на ней шубу, взял на руки и понес вниз по крутым ледяным ступеням. Над нами устремлялись ввысь стены ледяного ущелья и сходились между собой, образуя великолепную арку, увешанную сосульками. Эта арка была похожа на раскрытую зубастую пасть гигантского ледяного зверя, но как только арка осталась позади, она превратилась в треугольник, озаренный дивным светом.