Титус Кроу

Когда к де Мариньи вернулось сознание, он на миг поверил, что ему удалось каким-то образом преодолеть барьеры сна и возвратиться в мир бодрствования. Но нет. Хотя солнце стояло в зените и его свет резал глаза даже сквозь полуприкрытые веки, сновидец догадался, что он в плену, в мире сновидений. И не просто в плену, потому что дома и башни вокруг него, и те ступени, на которых он лежал и края которых с остротой ножей вонзались в его спину, были базальтовыми, и такой базальт добывали только в мире сновидений. Так выглядеть мог только Дайлат-Лин… и конечно, стоило только де Мариньи немного повернуть голову, как он увидел гигантский рубин.

— Ага! Наш дружок из мира бодрствования наконец вернулся к нам — вот только башка у него, поди, раскалывается — так болит!

Де Мариньи не видел лицо говорившего, но нисколько не усомнился в том, что перед ним — рогач. Стражник небрежно опирался на рукоятку ятагана, острие которого упиралось в шершавую поверхность ступени пьедестала совсем рядом с грудной клеткой де Мариньи. Штаны стражника, сшитые из грубого черного шелка, были все в пятнах, засаленные. К поясу была приторочена торба, из которой торчали рукоятки ножей. На жирных пальцах — перстни со здоровенными рубинами. Стражник наклонился. Его широкие губы расплылись в злобной ухмылке, а прищуренные глаза глядели на де Мариньи почти что голодно.

И вдруг сновидец почувствовал боль. Его кожа словно бы полностью высохла, поджарилась под полуденным солнцем. Ему показалось, что у него вот-вот может разломаться на части спина — так сильно за время, пока он лежал без сознания, в нее врезались края базальтовых ступеней. Голова болела жутко. Казалось, она кошмарно распухла. Все его обнаженное тело покрылось синяками оттого, что его грубо тащили несколько миль по каменистой пустыне. Губы, язык и глотка пересохли и потрескались, а в запястья и лодыжки до боли врезались кожаные ремешки, которыми они были связаны.

— Сновидец, мы убьем тебя!

Свои слова рогатый стражник сопроводил несколькими ударами. Он небрежно пнул де Мариньи в бок, покрытый кровоподтеками. Де Мариньи с трудом сдержал крик боли. Ему чудом удалось приподнять голову, и он увидел, что окружен не менее чем двумя десятками рогатых тварей. Их предводитель — тот, что говорил с ним, был разут, и удары по ребрам были только больнее из-за того, что вместо ступней у мучителя де Мариньи были… копыта.

— Мы убьем тебя, — повторило чудовище, — но выбрать, как именно мы это сделаем, ты можешь сам. Ты можешь умирать медленно, очень медленно — сначала ты останешься без рук, потом — без ног, потом мы лишим тебя так называемого «мужского достоинства». Потом мы отрежем тебе уши, выколем глаза, и наконец — язык. На это уйдет день, а может — два. Либо ты можешь умереть жестокой, но быстрой смертью!

Он немного помолчал, чтобы пленник лучше осознал сказанное им, и добавил:

— С другой стороны, мы могли бы проявить милосердие.

— Сомневаюсь, — простонал де Мариньи, — что таким, как вы, ведомо милосердие.

— Да нет, мы знаем, что это такое! К примеру, очень даже милосердно будет отрубить тебе голову одним ударом — но прежде чем ты получишь эту награду, я хочу кое-что от тебя узнать.

Стражник ждал ответа, но де Мариньи промолчал.

— Если я тебе в глаза щепки вставлю, а голову велю так запрокинуть назад, что мало не покажется, ты очень скоро ослепнешь и будет тебе ох как больно. Солнце немилостиво к тем, кто на него пялится. Но прежде чем это понадобится…

— Ты хочешь что-то узнать.

— Точно! Значит, ты меня внимательно слушал. Это хорошо. Да, мне надо кое о чем узнать. Первое: как тебе удалось проникнуть в Дайлат-Лин так скрытно и как ты сумел убить троих наших собратьев так ловко, что они и тревогу поднять не успели? Второе: как ты смог так хитро похитить своих дружков и так быстро увел их из города, а сам потом попался? Третье: где сейчас твои приятели, потому что они нам нужны здесь для очень важной встречи. И наконец, четвертое: что в этой склянке, которая была при тебе? А при тебе мы нашли эту склянку, нож и веревку.

Эликсир! Когда рогатый стражник упомянул об эликсире Атала, де Мариньи невольно ахнул. Он и не вспоминал о флаконе до этого мгновения. Рогатый мерзавец услышал вздох де Мариньи и заметил, как у того на миг шире раскрылись глаза.

— А? — ухмыльнулся он. — Что я такого сказал? Может, про этот странный маленький пузырек с какой-то жидкостью?

Он показал де Мариньи флакон, сжав его большим и указательным пальцами.

— Человек является невесть откуда — и с собой у него ни еды, ни воды, а только ножик, веревка и вот это. И все-таки тебе удалось каким-то образом спасти своих дружков. Поразительно! И с этой крошечной склянкой вы втроем добирались в Ультхар! Что же в ней такое налито?

Мысли бешено заметались в голове де Мариньи. Что же сказать? Что ответить?

— Это… Это яд, — наконец прохрипел он. — Здесь смертельный яд.