Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I

Согласно «Хронике серых монахов», в день его смерти с небес были явлены знамения и чудеса. Над Лондоном разразилась гроза, уподобив летний полдень темной ночи; ветер вырывал с корнем громадные деревья, улицы превратились в реки, а в городских садах выпал град, красный, точно кровь. Говорили, что открылась могила Генриха VIII и старый король поднялся из нее в знак протеста против нарушения своего завещания.

За два дня до случившегося Мария, заранее готовая ко всевозможным угрозам, бежала из своего особняка и укрылась в относительно безопасном имении Кеннингхолл в Норфолке, в окружении друзей и союзников. Смерть Эдуарда держали в тайне еще три дня, чтобы герцог Нортумберленд мог завершить все свои приготовления. О юном короле он говорил так, словно тот еще был жив.

Леди Джейн Грей отправили в Лондон и 9 июля сообщили, что король хочет поговорить с ней. Девушку отвезли в особняк герцога Нортумберленда Сайон-Хаус, где ее приветствовал герцог в окружении ряда других лордов. «Король, — промолвил Нортумберленд, — покинул этот мир». Затем он объяснил ей условия нового завещания, объявив леди Джейн новым монархом. Закончив свою речь, он и другие лорды упали перед ней на колени. Новость она приняла с тревогой. Корона — не для нее. Она не способна. Затем леди Джейн пришла в себя и, сложив руки в молитве, попросила милости Господа, чтобы править достойно.

В тот же самый день Мария узнала о судьбе своего младшего брата. Сев за стол, она написала письмо наиболее выдающимся представителям знати в королевстве. «Милорды, — обращалась она к ним, — приветствую вас и извещаю о получении нами точных известий о том, что наш покойный царственный брат и бывший верховный правитель вручил дух свой милости Господа». Как писала Мария далее, ей «кажется странным, что о кончине нашего вышеупомянутого брата в прошлый четверг ночью мы не получили от вас никаких известий», а затем она требовала, чтобы «наш титул и право носить корону и управлять государством были провозглашены в Лондоне». Сообщается, что, прочитав это письмо, лорды тревожно переглянулись, а их жены начали всхлипывать. Марии отправили ответное письмо с призывом «не досаждать английскому народу и не беспокоить его» своими незаконными притязаниями.

10 июля в Чипсайде, Полс-Кросс и Флите герольды объявили о восхождении на престол королевы Джейн. Доказательств всеобщего ликования по этому поводу или хотя бы одобрения у нас нет. Толпа ответила гробовым молчанием, если не открытым неудовольствием; на лицах людей читались «печаль и неприязнь». Согласно одной хронике, когда слуга винодела Гилберт Поттер выкрикнул, что «у леди Марии прав больше», его тут же схватили и увели. На следующее утро мальчику под корень отрезали уши.

Можно было подумать, что герцог Нортумберленд занимает исключительно выгодное положение. Он контролировал флот и казну, руководил крепостями и гарнизонами по всей стране. Мария пока армией не располагала; все, что у нее было, — ее семья. Однако всей власти герцога Нортумберленда оказалось недостаточно перед лицом решительного сопротивления принцессы и праведного гнева ее сторонников. Обман и лицемерие не должны были подвергать опасности законный порядок наследования английского престола. Кризис, разгоревшийся в государстве по вине самого Нортумберленда, никого не оставил в стороне. Некоторые из членов тайного совета в душе сомневались в герцоге. Другие чувствовали себя потерянно и неуверенно. Уильям Сесил вооружился и стал строить планы бегства из страны.

Герцог Нортумберленд решил силой задержать леди Марию и отвезти ее в Лондон. Если бы он начал действовать раньше, хотя бы до того, как Эдуард скончался, он мог бы ее погубить. Сначала предполагалось, что во главе вооруженного отряда противников Марии встанет отец Джейн Грей герцог Суффолк, однако возражения новой королевы исключили этот вариант. Вместо него сам герцог Нортумберленд в сопровождении шестисот вооруженных солдат должен был выехать из Лондона через Шордич. Горожане смотрели им вслед. «Народ столпился, чтобы на нас посмотреть, — заметил герцог, — но никто не желает нам счастливого пути». Нортумберленд призвал своих сторонников оставаться верными ему, однако вряд ли мог быть полностью уверен в их верности.