Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I

Король даровал мятежнику накидку из алого атласа с королевского плеча и попросил подготовить историю событий последних месяцев. Возможно, Аску могло показаться, что король мысленно разделяет его позицию по важнейшим религиозным вопросам. Однако Генрих обвел его вокруг пальца. У него не было ни малейшего намерения остановить или обратить вспять процесс упразднения монастырей; он не собирался отменять никаких действующих религиозных законов; и уж тем более в его замыслы не входил созыв парламента в Йорке. Тем не менее Аск мог оказаться ему полезным. До совета доходили слухи о растущих беспорядках на севере; король обратился к Аску с просьбой помочь подавить волнения и тем самым засвидетельствовать свою новообретенную верность. У Генриха в самом деле были основания для беспокойства. Он получил сообщения о новых восстаниях в Нортумберленде. На дверях церквей висели манифесты. «Жители Нортумберленда, не сдавайте позиции. Не доверяйте дворянам. Восстаньте всем народом. Бог будет вашим господином, а я — вашим капитаном».

Один из этих капитанов возглавил восстание. Сэр Фрэнсис Бигод происходил из благородного северного рода, чей замок располагался в пяти километрах к северу от Уитби. Однако помимо этого он был ученым, доведенным до крайней нищеты, и утверждал, что его «научные изыскания снискали зависть и подозрения». Непосредственный свидетель событий «паломничества», он не верил обещаниям короля. Бигод, которого, возможно, лучше всего охарактеризовать как консервативного лолларда, испытывал особенную неприязнь к монастырской системе; однако он боялся за судьбу северных земель и стремился защитить их. Возможно, что дух воинственности был у него в крови; его предки ранее боролись против Генриха I и Эдуарда III.

Бигод обратился к толпе с речью о недовольстве и жалобах жителей севера, многие из которых откликнулись на его слова призывом «Сейчас или никогда!». Было решено, что мятежники возьмут под контроль Халл и Скарборо и будут удерживать их до тех пор, пока король не соберет парламент в Йорке, однако в обоих местах последователей Бигода ждал решительный отпор. Томас Кромвель отправил на север наблюдателя, который в ответном послании сообщил: «Уверяю Вашу светлость, что настроение народа переменчиво, словно погода, — я полагаю, что жители теряются в догадках и весьма озадачены; ибо они стремятся, и ищут, и жаждут чего-то, а чего — не знают сами».

Эта запоздалая волна восстаний не смогла достичь своей цели. Местные джентри, желавшие доказать свою верность королю, мобилизовали своих сторонников. Герцог Норфолк собрал войско в четыре тысячи человек, большинство из которых не так давно сражались на стороне Роберта Аска, а теперь стремились искупить свои прежние грехи. Они настигали мятежников, заманивали в засаду и чинили расправу. Один из отрядов предпринял попытку нападения на Карлайл, однако потерпел поражение и попал в плен. Норфолк обнародовал прокламацию, в которой приказывал всем бунтовщикам добровольно прийти в Карлайл и сдаться на милость короля. Так, «жалкие презренные существа», как их называли, один за другим заявляли: «Я сдаюсь из-за страха за свою жизнь»; «Я сдаюсь из-за страха потерять все свое имущество»; «Я сдаюсь из-за страха, что мой дом сожгут и погибнут мои жена и дети».

Однако ничто не могло усмирить гнев короля. Он приказал герцогу Норфолку «устроить столь жестокие казни значительного количества жителей в каждом городе, деревне и селении… чтобы это грозное зрелище послужило уроком для любого, кто в будущем осмелится учинить что-либо подобное; и мы требуем, чтобы вы выполнили сей приказ без всякой жалости или уважения». По злой иронии судьбы другой приказ постановлял проведение судебных процессов над некоторыми заключенными с участием их родственников в качестве присяжных; так, например, дядя выносил смертный приговор племяннику и видел, как его голову насаживают на кол. Многих восставших повесили в родных деревнях на деревьях в их садах — в знак памяти об их измене. Других повесили в цепях. Король потребовал устроить самую беспощадную расправу как предостережение будущим поколениям.

Жестокое возмездие, как и воцарившийся после него страх, сделало свое дело. Больше не было слышно слухов или разговоров о мятеже. Не звучали жалобы о ликвидации монастырей. Народ погрузился в молчание. Предводителей восстания уже отправили в Лондон и определили в Тауэр. Лорд Дарси предстал перед судом в Вестминстер-Холле по обвинению в измене и был обезглавлен на Тауэр-Хилл. Роберта Аска, несмотря на прежнее гостеприимство короля, судили и признали виновным. Его повесили в Йорке.