Тюдоры. «Золотой век»

Заговор обретал все более и более зримые черты. В Англию был послан католический священник по имени Баллард – он должен был убедить Бабингтона, что убийство королевы Елизаветы есть истинно богоугодное дело. До отъезда из Франции он повидался с нашим старым знакомым – доном Бернардино де Мендоза, теперь служившим своему государю на посту посла Испании в Париже. Обсуждались важные вопросы: восстание католиков в Англии, тесно скоординированное с высадкой испанских войск. Баллард проникся таким восторгом, что впоследствии, уже будучи в Англии, обещал Бабингтону помощь в виде 60 тысяч солдат. Это преувеличивало цифры, названные ему доном Бернардино, приблизительно раз в десять.

Все, что ими обсуждалось, доводилось и до сведения Марии Стюарт, и она, как правило, отвечала Бабингтону подробными письмами. В числе прочего в переписке мелькала и идея о «…шести джентльменах, которые должны будут сделать великое дело…» – убить королеву Елизавету.

В одном из писем она написала, что действовать следует только тогда, когда и предводители, и оружие будут запасены и полностью готовы и когда «…шесть джентльменов уже сделают свое дело…» – а иначе королеву Марию могут заслать в такую темную дыру, откуда ей уже не выйти, если только с ней не поступят еще и похуже.

Письмо, разумеется, было доставлено по адресу, и, разумеется, только после того, как оно было расшифровано и с него были сняты копии.

В копии, предназначенной для Уолсингема, на полях рядом с фразой о «…шести джентльменах…» рукой Фелиппеса, дешифровщика сэра Фрэнсиса, была нарисована виселица.

V

Ловушка захлопнулась в августе 1586 года. Заговорщиков взяли всех и сразу, хотя Джиффорду было организовано удачное бегство. Уолсингем полагал, что он еще может пригодиться, Джиффорд же, по-видимому, тоже был рад унести ноги, потому что не был уверен в том, как обернется процесс Бабингтона для него лично. В конце концов, то, что он работал на английскую секретную службу, было известно только английской секретной службе, и его вполне могли подвести под топор.

Что до Энтони Бабингтона и его друзей, то они сыграли роль невинных ягнят в игре, суть которой не понимали. Бабингтон, например, был настолько наивен, что даже заказал коллективный портрет себя и своих друзей-заговорщиков, под которым была помещена подпись на латыни:

«Hi mihi sunt Comites, quos ipsa Pericula ducunt» – «Эти мужи мои товарищи, которых сама Опасность избрала»[47].

О том, что с ними делать, никакого вопроса не было – всех осудили как изменников. Если что отличало Елизавету Первую от ее сестры и предшественницы, Марии Тюдор, так это отношение к заговорам. Мария не слишком обращала внимание на покушения и не карала за них с какой-то особой жестокостью – ее волновали только вопросы веры, и вот за ересь она отправляла людей на костер без всякой пощады.

Елизавета в этом смысле была ее полной противоложностью. Ересь или не ересь – ей было все равно, в сердце человека она заглядывать не стремилась. Католицизм был придушен, но за веру не казнили. Крайние протестантские секты доставляли ей немало хлопот, но она и их стремилась не трогать, и за все время ее царствования был только один случай, когда двух человек – пресвитериан, норовивших отменить епископальную функцию англиканской церкви, – действительно казнили. Но по делу проходило три дюжины людей, женщин помиловали прямо сразу, а мужчинам было предоставлено множество случаев «…покаяться и отречься…» – что почти все и сделали. Скорее всего Елизавета помиловала бы и их – но епископы настояли на показательном примере.

Однако в отношении покушений на ее жизнь королева Елизавета Первая вела себя совершенно иначе. По закону изменников в Англии казнили ужасной смертью – их вешали, снимали с виселицы еще живыми, кастрировали, потрошили заживо, сжигали их внутренности у них на глазах, а потом четвертовали, отрубая руки и ноги и только потом – голову.

Так вот, Елизавета написала лорду Берли специальное письмо, в котором потребовала, чтобы Бабингтон и его товарищи были казнены как-нибудь иначе – помедленнее и еще более мучительно. Лорд заверил свою повелительницу, что хотя закон и не позволяет изменить форму казни, ее все-таки можно затянуть и сделать крайне тяжелой и что в этом смысле палачи получат нужные инструкции.

20 сентября 1586 года Бабингтон и еще трое были казнены. Их резали на части буквально часами – да так, что, слушая вопли казнимых, притихла ко всему привычная лондонская толпа.

Королева не присутствовал при казни, но одного только ее описания ей хватило – и всех остальных, захваченных по делу Бабингтона, казнили уже иначе. Палачи получили инструкции подержать осужденных на веревке подольше, до самой смерти – а уж кастрацией и потрошением заняться потом…

Вопрос о казни Марии Стюарт был покуда оставлен открытым.

VI