Тюдоры. «Золотой век»

Удар предполагалось сделать двойным – сперва напасть на порт Феррол, где стоял испанский флот, а потом перехватить корабли с сокровищами, возвращающиеся из колоний, на их пути к промежуточной базе, Азорским островам.

Эссекс настоял на том, чтобы командование операцией 1597 года было передано ему.

VII

Он провалил операцию. Сперва не повезло с погодой, и шторм растрепал его вышедший в море флот. Когда суда удалось наконец собрать и привести в какой-то порядок, оказалось, что нападение на Феррол уже невозможно, время было упущено. В надежде поправить дело Эссекс повернул свой флот к Азорам, несмотря на яростные протесты своего вице-адмирала, сэра Уолтера Рэли. Тот доказывал, что следовало или сразу идти на Азоры, или оставаться у Феррола и блокировать готовый к выходу в море испанский флот. Граф Эссекс не послушал совета и в итоге получил наихудшую из возможных комбинаций – испанские корабли, идущие из колоний, успели укрыться под защитой пушек укрепленных портов на Азорских островах, а испанский флот с войсками на борту вышел из Феррола и двинулся на Фалмут, и остановить его было некому.

Если бы не случайность – внезапно разразившийся шторм, – Англии пришлось бы худо.

Океанская «…экспедиция к Азорам…» окончилась полной неудачей, королева винила в этом своих адмиралов – Эссекса в первую очередь. Новости с континента ее тоже не веселили – король Франции Генрих IV, решивший, что «…Париж стоит мессы…», и сменивший веру в очередной раз, завел переговоры о мире с доном Филиппом. Призрак антианглийского союза католических держав Европы возник снова – и королева Елизавета решила отправить во Францию срочное посольство.

Возглавил его не граф Эссекс, а Роберт Сесил.

Выбор его кандидатуры в столь важном деле показал, что королева крайне недовольна своим фаворитом. В конце концов, в отличие от Сесила-младшего, Эссекс знал Генриха IV лично и считался его другом. Однако важнейшая миссия была поручена не ему, а «…жалкому клерку…».

Что-то вроде понимания ситуации, по-видимому, возникло в сознании самолюбивого графа, и он не только не стал спорить, но даже и взял на себя обязанности государственного секретаря на все время отсутствия Роберта Сесила. И, надо сказать, все те два месяца, что Сесил-младший провел во Франции, при дворе Генриха IV, вел дела королевы самым старательным и образцовым образом.

Посольство не достигло цели, Сесил вернулся с пустыми руками.

Мир между Францией и Испанией был заключен, дон Филипп признал своего бывшего врага, Генриха, законным французским королем. Самого худшего – заключения франко-испанского союза – удалось пока что избежать, но у испанцев все-таки освобождались ресурсы, которые они могли использовать для усиления войны против Англии. Нападения следовало ожидать в самой уязвимой точке – и таковой, вне всяких сомнений, была Ирландия. Там уже девятый год шло восстание Хью О’Нейла, графа Тайрона, с которым безуспешно пытался справиться еще 1-й граф Эссекс, отец Роберта Деверё. На заседании Тайного Совета было решено, что наилучшей обороной Ирландии было бы превентивное нападение на повстанцев.

В 1599 году во главе 16 000 пехотинцев и 1300 всадников – самой большой армии, когда-либо посылаемой в Ирландию, – граф Эссекс отправился туда с целью наведения «…должного конституционного порядка…».

VIII

Уж как его отговаривали от этого дела – не передать. Его добрые друзья, Энтони и Фрэнсис, сыновья сэра Николаса Бэкона, уверяли графа, что ничего ему в Ирландии не добиться, что дело это безнадежное и что ему куда лучше сосредоточиться на делах поближе к дому. В конце концов, королева, хоть и злилась на своего любимца, но рано или поздно сдавалась под напором его обаяния и делала ему подарок за подарком. Например, назначила его на пост «Earl Marshal», что в очень приблизительной передаче на русский звучало бы как «главный маршал» и давало ему преимущество перед его соперником, лордом-адмиралом, графом Ноттингемским. Но даже слова Фрэнсиса Бэкона, чье мнение граф Эссекс безмерно уважал и для которого он тщетно пытался выхлопотать у королевы назначение на должность лорда-канцлера, не смогло поколебать его решения.

Он непременно хотел быть военным героем, кумиром толпы и объектом ее обожания и поклонения…

Напрасно Фрэнсис Бэкон уверял его, что в отношении любого правящего монарха для придворного нет более опасного положения, чем положение признанного героя, потому что в нем будут видеть соперника монарха – и что это положение вдвойне опасно, если монархом является женщина…