Тиунэла

Приблизился к поверхности океана и хотел уже всплыть, как попал в сильную болтанку; будто вошел над горами в кучевые облака. Машину швыряло, словно щепку, и, если бы я не привязался ремнями, худо пришлось бы.

— Налетел шторм, — услышал я голос профессора. — Мы взлетаем. Ожидайте нас в районе Белой долины. — Голос Егорина звучал все тише, вероятно, «Илья Муромец» уже отделился от воды. — Не уходите далеко.

Я перестал слышать Егорина: связь прекратилась, а выбрасывать сейчас, в такую погоду, плавучую радиоантенну было рискованно. Да и к чему? Шторм как быстро поднялся, так же быстро и стихнет… А я могу воспользоваться вынужденным «отпуском» и совершить наконец давно задуманную подводную прогулку вокруг острова.

Плыву вокруг Отунуи, зорко всматриваясь в экраны локаторов. Иногда справа появляются голые подводные склоны острова, но я нажимаю на педаль руля поворота, и скалы послушно отходят.

В какое-то мгновение ощущение одиночества оставляет меня.

Я еще не уверен, что увидел кого-то, но уже чувствую, что я не один, и уже встревожен. Потом поворачиваюсь влево и вижу как совсем рядом, то поднимаясь, то опускаясь, плывут два человека в водолазных костюмах. Весь точно собираюсь в комок, но сразу же успокаиваюсь. Ведь всегда пугает неизвестное а я теперь вижу, что один из плывущих — Мауки, и он в том же самом водолазном костюме с прозрачным шлемом, в котором был при нашей первой встрече в Белой долине.

Едва меня заметили мои невольные спутники, как тот, второй, ухватился за ноги Мауки, и они стали от меня уходить.

Теперь я окончательно убедился, что в водолазном костюме Мауки — портативный двигатель. Но сейчас Мауки тащит на буксире своего партнера, и скорость его не так велика. Пытаюсь догнать. Некоторое время спустя мы все трое вплываем в темную пещеру. Включаю фары. Метров двести или даже триста мы плывем в огромной пещере, потом купол ее как бы обрывается, и вот над головой у меня темно-фиолетовое небо.

Вдруг в каких-нибудь ста метрах перед собой я вижу узкую палубу подводной лодки. Встреча с ее хозяевами не сулит, конечно, ничего хорошего, и я устремляюсь к выходу.

Но плыву медленно: шторм, перемешивая верхние слои воды, так начинил ее пузырьками воздуха, что местами она напоминала густой рисовый суп. В такой среде звук проходит плохо и дальность действия локаторов уменьшается — приходится быть осторожным, как в тумане. В глубину уйти тоже нельзя: рельеф дна здесь мне неизвестен. И все же удалось скрыться.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ «Золотые слова, Роберт!»

1

Палату, в которой лежал парализованный профессор Кобрен, скорее можно назвать физической лабораторией — так много здесь приборов и аппаратов.

— Как видите, мы делаем все возможное, чтобы вернуть профессору здоровье, — участливо сказал Стоутмен. — Старик работал с такой нагрузкой… Не мудрено, что надорвался.

Роберт посмотрел на больного.

Три года Роберт Гровер работал со знаменитым Кобреном, лучшим невропатологом и радиологом страны. Пожалуй, это время — самое светлое в жизни молодого ученого. Идеи и проекты учителя целиком завладели им. Ему и сейчас едва ли больше тридцати, но его имя известно в медицинском мире и многим кибернетикам. Больше всего на свете Гровер дорожил временем. «Время следует превращать не в деньги, а в знания!» — эти его любимые слова проникли даже в печать. Сам он никогда не отступал от своего правила, и, когда поиски и эксперименты требовали бессонных ночей, Гровер совсем лишал себя досуга: он научился отдыхать, размышляя.

Однажды он побоялся прыгнуть с парашютной вышки, но его проекты и опыты отличались такой смелостью, что у многих его коллег старшего поколения захватывало дух.

Они познакомились с Кобреном на международной научной конференции, посвященной проблемам изучения мозга. В просторном фойе Московского университета было шумно и людно. Роберт стоял у входа в актовый зал, когда к нему подошел коренастый невысокий человек с крупной головой и седой старомодной гривой длинных волос. Мохнатые седые брови нависали смешными козырьками над живыми черными глазами. Толстый большой нос с черными крапинками выглядел как-то грозно. Чувственный рот наводил на мысль о чревоугодии.

В общем же его лицо казалось добродушным. Это и был знаменитый профессор Кобрен, талантливый ученый, богач и старый, уже неисправимый холостяк.

— Я хочу пожать вам руку, коллега, — пробасил Кобрен. — Читал ваш доклад и позволил себе расспросить о вас. Жалею, что не знал вас раньше, и радуюсь, что есть такой город Москва, где толковые люди непременно встречаются, рано или поздно. Как вы заметили, себя я также отношу к таковым…

— Благодарю вас, профессор, — поклонился Гровер. — До сих пор я смотрел на вас только в телескоп.

— Мой юный друг, у меня есть деловое предложение: переходите ко мне в клинику. Я вас обеспечу самыми увлекательными в мире идеями. Подумайте…

— Я готов это сделать хоть сейчас, — поспешно ответил Роберт.

— Рад, — коротко произнес Кобрен, точно ударил молотом по наковальне.