Тюремные дневники, или Письма к жене

Меня часто так и называют в прессе: «собиратель бабочек». Желая, вероятно, подчеркнуть тем самым обманчивую красоту и эфемерность всех моих обещаний. Кафедра энтомологии в МГУ, между прочим, очень маленькая, так что в год выпускается не более пяти-шести специалистов. (Это на всю Россию, так как в других университетах подобных кафедр нет вообще.) То есть за последние, скажем, двадцать лет их было выпущено не более сотни. Соответственно, кандидатов наук среди них не наберется, вероятно, и десятка. В тюрьму же из этого десятка наверняка угодил (за последние двадцать лет!) каким-то поистине волшебным образом (согласитесь, уж больно редкая и сугубо мирная и безобидная специальность!) один только лишь этот несчастный Сергей Алексеевич. Обреченный, по всей видимости, безжалостной Судьбой на заклание исключительно ради того, чтобы попасть со мной в одну камеру. Это, судя по всему и есть та истинная причина, по которой сей ученый муж здесь, в этом проклятом ИЗ? 99/1, вдруг оказался. (Сам-то он, бедный, об этом, разумеется, и не подозревает — все удивляется и ужасается, да УК с УПК все читает и перечитывает, прямо как Библию! — но для меня-то дело ясное!) Зачем именно понадобилось сие неумолимому Провидению — для нас, простых смертных, вещь совершенно загадочная и непостижимая. (Пути Господни, как известно, вообще неисповедимы!) И все-таки, печать Рока здесь очевидна. Не верите? Тогда продолжаю. Адвокат у Сергея Алексеевича — Лысенко. Да-да! Тот самый мой первый адвокат, о котором писали в прессе и с которым у меня до сих пор даже договор не разорван. (Хотя услугами его я сейчас уже не пользуюсь.) Сын Сергея Алексеевича ходил до последнего времени в тот же самый детский сад, куда ходил и я в детстве. С нынешнего же года он пойдет учиться в среднюю школу?

35. В ту самую, естественно, в которой некогда учился и я — с первого по десятый класс. Удивлены? А чему тут, собственно удивляться, если проживает Сергей Алексеевич со всем своим семейством по адресу: Новодевичий проезд, дом 2. То есть именно в том самом доме, где до окончания школы (до восемнадцати лет) проживал и я сам! И где, кстати сказать, снимал квартиру в 1994 году (в год МММ) некий небезызвестный режиссер, автор всех клипов про Леню Голубкова. (Я узнал про это много позже и лишь чисто случайно — просто в обычном разговоре). Соседкой же по подъезду у этого режиссера была тогда одна милая и симпатичная, хотя и незнакомая ему женщина — главный бухгалтер МММ. Дочь которой, между прочим, проживала в тот момент со своим мужем по адресу: Комсомольский проспект, дом 41. То есть в том самом доме, где в соседнем подъезде жил тогда и я. (И где я прописан до сих пор!) Лучшей же подругой этой женщины (бухгалтера) оказалась, по совсем уже невероятному стечению обстоятельств, моя бывшая школьная классная руководительница (которая бессменно вела наш класс все последние шесть лет до самого выпуска). Не стоит, наверное, и говорить о том, что принимая на работу главного бухгалтера, я местом жительства ее, равно как и ее родственниками и знакомыми, интересовался тогда, конечно же, меньше всего. Так что все вышеизложенное явилось для меня впоследствии полнейшей неожиданностью. Очередным, блядь, чудом!

Ну что, хватит? Ладно, заканчиваю на этом. Можно бы и еще продолжить, но на сегодня и так уже более, чем достаточно. Пора подводить итоги. Итак, каковы же они? Случайность правит миром. Это ясно.

 C'est lui seul qui de nos annees
Arr? te et prolonge le cours.
(Мы в руках ее, как в клетке —
Жизнь ли, смерть ли — ей решать.)

 Но вот кто правит случайностью?..

Р.S. Кстати, а про второго-то своего сокамерника я ведь пока так ничего толком не узнал. Неизвестно еще, кем он окажется. Ну да, завтра посмотрим!

3 июля, четверг

Вечером опять, второй день подряд, не лег спать, а вместо этого продолжил «плановое знакомство с сокамерниками». Собственно, это оказалось делом совсем не сложным. Никаких абсолютно проблем с общением у меня, как обычно, не возникло. Вообще, я все больше и больше убеждаюсь в том, что, как ни странно, очень легко нахожу здесь, в тюрьме общий язык практически со всеми. От убийц до банкиров. («Странно» — поскольку последние восемь лет я ведь, в сущности, вел жизнь самого настоящего затворника и отшельника и фактически ни с кем не общался.) Вероятно, это связано прежде всего с тем, что и сами люди, и их истории и судьбы до сих пор вызывают у меня самый искренний и неподдельный интерес, а это ведь всегда чувствуется. Я вообще предпочитаю больше слушать, а не рассказывать.