Тюремные записки астронома

В это время я совершенно не думал о том, что происходит в том мире, из которого меня выдернули. Все мысли были сосредоточены на себе несчастном. Мозг готов был взорваться от явной несправедливости. О том, что происходило в эти часы и дни на воле, я узнал лишь несколько месяцев спустя. Мой арест стал неожиданностью для всех, кто знал меня. А таких в городе немало. Первые дни ни сотрудники планетария, ни руководители в мэрии не знали как себя вести. Поначалу в группе планетария «ВКонтакте» дали было информацию о моём аресте, но потом по окрику сверху её удалили. Официальной информации не было целую неделю.

Тяжелее всего было, конечно, моей семье. Жена металась между адвокатом, который первые четыре дня тоже ничего не знал, и оперативниками, телефон которых у неё был. Никто не мог сказать ничего вразумительного. Какой-то оперативник после того, как меня увезли после суда в СИЗО, посоветовал Наташе поехать туда – «может быть, удастся увидеть мужа». Это было чистым издевательством, но растерянная женщина была готова ехать куда угодно. Кто-то посоветовал собирать деньги – без денег никто ничего не решит. Тут же откликнулась подруга из Томска – возьми всё, что у меня есть. Приехали друзья. Здесь же оказался Наташин брат, как раз в это время прилетевший издалека. Но так же, как и мне, находящемуся в изоляции, по другую сторону решётки ситуация не была более понятной.

Только через 8 месяцев я смог поговорить со своим главным бухгалтером. Оказывается, в этот же день и к ней нагрянули с обыском, причём ещё раньше, чем ко мне – в шесть часов утра. Возможно, у ретивых сыщиков было желание отправить её вслед за мной. Слава Богу, они этого не сделали. Женщина вообще была ни при чём. Жаль, что ей пришлось пережить такие неприятные моменты, как обыск и неоднократные допросы с пристрастием. Позже следствие пыталось не раз преподнести мне, что бухгалтер дала признательные показания, и у меня нет никаких шансов. Но я-то знал, что ей просто не в чем было признаваться. Всё, что она знала, знало к тому моменту и следствие из изъятых бухгалтерских документов автономной организации.

Меня доставили в ИВС – изолятор временного содержания. Конвой, собаки, команда «руки на стену», досмотр, потом «руки за спину» – всё это со мной впервые. Рядом – «коллеги» по несчастью. Их лица выразительны, можно сразу понять – кто здесь первый раз, а кто чувствует себя как дома. Некоторые тихо переговариваются, слышна тюремная лексика. Очередное унижение – обыск. Необходимо раздеться до трусов. Сотрудник прощупывает всю одежду, затем требует спустить трусы и присесть. Понимаю, что это стандартная процедура, так что безропотно подчиняюсь. Для собственного успокоения сравниваю это с осмотром у медика. Как мне рассказали позже, некоторые умельцы проносят в собственной прямой кишке запрещенные вещи, наркотики и даже телефоны. Здесь же у меня изъяли верхнюю одежду, которую я сам затолкал в ячейку с дверцей, такую же, как в магазинах – для сумок. Я ещё подумал – а где ключ от ячейки? Здесь ячейки не запирались. Теперь не нужно и шнурки на ботинках завязывать, поскольку их у меня забрали. Никто не объяснил зачем, можно подумать для того, чтобы не мог свести счёты с жизнью. В тот момент мне было не смешно.

Впервые в жизни мне отсканировали руки, причём очень тщательно на электронном сканере – каждый палец в отдельности на обеих руках. Номер статьи уголовного кодекса, по которой меня обвиняют – 290, часть 5, запомнил не сразу. Первый раз называю – кажется 190, чем вызываю удивление у сотрудника. Свою статью нужно знать чётко. Правила таковы: если сотрудник называет твою фамилию, нужно громко ответить – своё имя, отчество, дату рождения и номер статьи. Это происходит при всех и неоднократно, так что скрыть что-то здесь не получится. С номером моей статьи сюда, видимо, попадают редко. Поэтому следуют уточняющие вопросы. Несмотря ни на что, в голове, хотя теперь уже всё слабее, продолжает теплиться надежда – вот сейчас меня разыщет адвокат, они со следователем разберутся и прекратят это безобразие.

Но помощь не приходит, и меня по длинному коридору ведут в камеру. Сколько раз видел это в фильмах. Пока шёл, мысли забежали вперёд. За пару минут в голове быстро прокрутился сценарий моего поведения в камере. Ничего особо придумывать не нужно было, просто раньше я уже не раз обдумывал такую ситуацию, когда смотрел соответствующие фильмы. На угрозы и притеснения отвечать только спокойствием. Ни в коем случае не лебезить, т.е. не выполнять чьи-то указания. И только в крайнем случае, если будет совсем невмоготу, драться невзирая ни на что. Хотя этого мне не приходилось делать со времён юности. Ну что ж, вспомним молодость, если понадобится. Я успел даже мысленно подбодрить себя – в драке главное не сила, а ярость. Её у меня сейчас хватает.