Тюремный роман царицы

Голиков И.И. Деяния Петра Великаго, мудраго преобразителя России, собранные и достоверных источников и расположенныя по годам. Сочинение И.И. Голикова. Том десятый. Издание второе. М. 1839. С. 213-215

До толикаго на неё однако же гнева Державный Супруг ея дошёл не вдруг, а постепенно. Началом онаго было ея cyeвеpиe и привязанность к старинным обычаям, чего не терпел Монарх и в самом простом из подданных, а тем паче в Супруге Своей. Тогдашнее воспитание а особливо ея пола, основало, так сказать, в ней сие предубеждение; а суеверы, ханжи и лицемеры, по нещастию её окружавшия, не преставая охуждать в Государе вводимое им просвещение, Европейские обычаи, новости и привязанность Его к иностранцам, из коих один был Его и любимцем, не могли не усилить в ней тех предубеждений, а вместе и не поселить и к Особе Его отвращения: как всё cиe видно из следственнаго о ней и о Царевиче, сыне ея, дела.

Нет сомнения, чтоб Монарх не старался истребить сии несносные Ему во Супруге предубеждения; но тщетность таковых стараний Его естественно должны были породить в сердце Его к ней отвращение, а отвращение младаго и горячаго сложения Супруга и Государя не могло в ней не произвести подозрение к супружеской Его верности, и следственно не заразить сердца ея и peвностию. Заразяся же сею безрассудною страстию, вместо того, чтоб скрыть своё неудовольствие и старатся нежностью обратить к себе сердце Супруга, делала Ему выговоры; а к сей досаде не меньше для Его Величества чувствительную присоединила и другую. Она в напоённом ревнивостью и подозрениями воображении своём находила виновными, в отвращении от нея Супруга своего, Лефорта и Меншикова, и не упускала никакого случая публично и приватно оскорблять и поносить сих любимцев Его. В одно время со величайшею досадою упрекала она тем последняго; и когда сей притворился не понимающим её, она сказала ему: ты кажешься не разумеющим того, о чём я говорю тебе; но я ведаю, что ты водишь моего Супруга в те места, в коих ты некогда продавал пироги твои.

Временщик гораздо чувствительнее к выговорам, упрекающим ему низостию рода, нежели к каким-либо другим. Он, огорчася тем до крайности, усугубил все свои происки о ея погублении.

С другой стороны Лефорт, коего она равномерно почитала врагом своим, страшася, дабы чрезмерная ея ревность не причинила в великих предприятиях Государя его какого либо важнаго препятствия, по тому паче, что (по словам Бассевиля) составила уже она при Дворе не безсильную партию, не меньше способствовал к отдалению ея.

В таком-то положении осталась она при отлучении Его Величества в чужие краи.

В сие отсутствие Монарха любимцы сии, а паче последний, не оставили без сомнения питать в нём ненависть к Супруге; а она c своей стороны окружалася, как сказано, особами столь же суеверными и заражёнными стариною и ханжеством, не преставала на свободе охуждать путешествия Супруга своего по еретическим, как говорила, народам, и тем большее в сердце своём питала к Нему отвращение и ненависть, равно как и ко всем вводимым Им в отечество новостям; одинакия же в сём случае чувствования ея со врагами просвещения, Стрельцами и им подобными недоброхотами Монарха, и могли подать о ней мысль о соучаствовании ея с ними. K таковому заключению о ней некоторым образом служит доказателством и самое время заточения ея в монастырь; ибо то было в самое производство следствия о бунтовавших Стрельцах.

Голиков И.И. Историческое изображение жизни и всех дел славнаго женевца Ф.Я. Лефорта. М., 1800. С. 163-165

Любопытно, что удаление Лопухиной из Москвы совпадает с другим весьма интересным событием: в это время Пётр стал стричь и подстригать бороды своим боярам, объявил бородачам войну упорную и продолжительную.

Семевский М. Царица Евдокия Федоровна Лопухина. // РВ. 1859. Т.21. №10. С. 228

Напрасно услужливые исторические писатели старались объяснить такой насильственный поступок царя со своей безвинной супругой разницею их вкусов и взглядов, несочувствием царицы и её родни к излишнему преклонению Петра перед иноземцами и т.п. Нет, тут во всей силе сказался его необузданный нрав, не признававший для себя никаких нравственных и семейных обязанностей. Этот поступок и был началом той трагедии, которая омрачила знаменитое царствование и печальные следствия которой Россия не перестала испытывать до сих пор.

Иловайский Д.И. Петр Великий и царевич Алексей. Русский архив. 1912. Книга 3, № 9. С. 6

Пётр не желал, чтобы в собственном его семействе кто-нибудь думал иначе, чем он.