Тюремный роман царицы

Когда же палачи схватили Александра Васильевича Кикина и готовились разорвать железными лапами, к нему приблизился Пётр. «Скажи мне, Кикин, что побуждало тебя, при твоём уме, враждовать со мной и ненавидеть меня?» «Что ты говоришь о моём уме! хладнокровно отвечал Кикин: ум любит простор, а у тебя было ему тесно». Государь подал знак, и от Кикина осталось несколько безобразных кусков.

Семевский М. Царица Евдокия Федоровна Лопухина. // РВ. 1859. Т.21. №10. С. 257

(Широко распространён следующий исторический анекдот из прежней жизни Александра Кикина. Он был когда-то денщиком Петра Первого. Денщиком любимым. Однако, реформы и преобразования царя не нравились ему. Он задумал убить его. Первым историческую достоверность этому факту попытался придать известный составитель многотомной Истории Петра Великого Иван Голиков. История эта, в изложении сотрудников известного журнала «Русская старина», выглядит так. – Е.Г.) Известно, что денщики государя имели к нему всегда свободный вход и нередко оставляемы были в спальне его до того времени, пока он заснёт; тогда уже они выходили. Это самое время было избрано и на исполнение замышленного убийства: изверг имел при себе заряженный пулею пистолет, он направляет его в самое сердце заснувшего крепким сном государя, спускает курок – осечка. Злодей смущается этою неудачею и выходит; поступок остается неизвестным. Чрез некоторое время этот изувер предпринимает опять то же. Он переменил кремень, пробовал несколько раз курок и уверясь в исправности его, приходит вечером, оставляется как и прежде, в спальне государя до его заопочивания. Изверг снова направляет в заснувшего царя выстрел, но Провидение Божие, по неведомым смертному судьбам, допустившее Равальяку убить Генриха IV – покрыло щитом монарха: пистолет, как и прежде, осёкся. Он решился разбудить государя и признаться в своём злодеянии.

Первое слово Царя было: «Что сделалось?» Но преступник говорит ему:

– Государь, я послан к тебе от Бога – возвестить, что он содержит тебя в своём покровительстве, и что никакая вражья сила и никакая адская злоба твоих злодеев не сильны погубить и повредить тебе.

При окончании этих слов злодей падает на колени и, показывая ему пистолет, говорит:

– Посмотри, как он хорош, никогда не осекался, но теперь два раза мною направляем был на отнятие твоей жизни и оба раза осёкся. Видя такое явное покровительство Божие, решился возвестить тебе, не отлагая ни мгновения, и поздравить с хранящею силою Вышнего. Теперь голова моя в твоей воле и я недостоин более тяготить собою землю.

Государь, выслушав это, встал с постели и, оставя преступника в положении его, несколько раз прошёлся по комнате, не говоря ни слова.

– Послов ни секут, ни рубят, покровительство Божие ощущаю ещё более по твоему раскаянию. Бог тебя простит! – сказал государь.

И после этого не отменил он милости своей к преступнику. Умысел этот приписывают Кикину, не утверждая заподлинно, что изверг был Кикин, можно, однако же, о нём сказать, что крайняя неблагодарность его к государю доказывает чудовищное сердце, способное к самым величайшим злодействам *).

*) Об этом происшествии Голиков говорит, что слышал от трёх особ, которые «согласны в том, что предприявший лишить жизни монарха, был издавна заражён ядом изуверства, представлявшим ему в государе еретика и разорителя старинных обыкновений и обрядов». Библиотекарь Бухвостов называл преступника денщиком, не упоминая имени, а Крекшин и действ. стат. совет. Веревкин указывали на Кикина, называя его комнатным государевым.

Этот Кикин вознесён был от его величества на достоинство адмиралтейского президента; уличённый по следствию, в деле хлебных и других адмиралтейских подрядов, в похищении казённых интересов, по которому судом отписано было всё имение его, он был послан в ссылку; но государь милостиво принял присланное от него прошение, и простил его во всём: возвратил из ссылки, отдал имение и оставил в прежнем звании. Но к чему послужила эта милость? Им развращён был царевич Алексей Петрович, по его то советам ушёл он из России. Следовательно, он и был главнейшею причиною бедствия несчастного царевича; что уже и принудило, наконец, государя поступить с ним, как с нераскаянным злодеем. Но, кажется, его величество и тогда ещё, жалея лишиться в нём ума тонкого и способного к важным препоручениям, – расположен был ещё простить его, если бы только мог увериться в сердечном его раскаянии. Накануне казни государь ещё видел его и спрашивал, что побудило его употребить ум свой на такое зло. Какой же от него получил ответ?

– Ум, – сказал нераскаянный злодей, – любит простор, а от тебя было ему тесно.

Государь удивился такому ожесточению и тогда то уже получил он соразмерную злодеяниям своим казнь.

Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого, собранные редакциею журнала «Русская старина». С.-Петербург, 1876