Тюремный романс

– Почти, – буркнул Штука и, взяв голову за шею, с размаху закинул тело любопытного мужика внутрь.

Сосед, испуганно озираясь, смотрел то на связанного и полуобнаженного сержанта, чье тело было покрыто багровыми припухлостями от мокрого полотенца, а голова – скотчем, на концах которого болтались автомобильные динамики, то на сурового крепыша в черных одеждах.

– Что здесь… происходит?

– Ты откуда такой любопытный? – пыхнул ему в лицо перегаром Штука. – Полминуты всего здесь, а уже вопросов задал на два дня мучительных раздумий.

Последний раз посмотрев на сержанта, он еще раз ткнул в него пальцем и вышел.

Услышав, как завелся двигатель иномарки, подпирающей ворота, Андреич через силу выдавил:

– Может, коллег твоих вызвать?

– Не надо, – ответил Зелинский, ощупывая во рту большую скважину. Из моста в три зуба остался один.

– А кто это был? – не унимался сосед по гаражному кооперативу.

– Это… Это начальник, – звякнув динамиками, бросил Зеленский. – Начальник мой. Я вчера на работу опоздал, вот и…

– Ты посмотри, блин, как у вас строго с этим.

Глава 6

Антон вернулся домой в крайне усталом состоянии духа. Едва закончился последний процесс, а это случилось в начале пятого, он по привычке подошел к шкафу, скинул мантию и повесил ее на плечики. На внутренней стороне створки шкафа на маленьких гвоздиках крепилось зеркало, и сейчас, надевая пиджак и наблюдая в отражение, как Алиса укладывает в сейф дела, он вдруг подумал о том, что последние события перевернули жизнь вверх ногами. Начиная с двухтысячного года, он мог похвастаться тем, что неприятности случаются только с ним. И что бы ни происходило, рядом всегда оказывались Пащенко и Пермяков. Бросая все дела, забывая о личном, эти двое, с кем жизнь свела его более чем четверть века назад, не раздумывая спешили на помощь. Почему жизнь устроена так, что за эти услуги всегда приходится отдавать долги?

Он сейчас не боялся и не просчитывал, во что ему обойдется теперь помощь Пермякову. Проблемой для Антона был не вопрос отдачи долгов, а понимание того, что в жизни никогда не случается так, что можно жить спокойно всем сразу. Последние два года убедили его, что постоянно приходится либо принимать помощь близких людей, либо самому приходить им на помощь.

Он всмотрелся в свое отражение в зеркале. Благополучный мужик. Для почти сорока лет он сохранился замечательно. Небольшие мешки под глазами, но это не последствия перепоя, стимулирующего изнашиваемость почек, а банальная усталость. Белая рубашка, спокойных тонов галстук, серый, приглушенного оттенка костюм. В суде встречались галстуки и костюмы получше, но к упомянутым вещам нужно еще лицо получше, тело покрепче и душу посветлее. Так что хватало и этих приглушенных тонов. Глупо ходить в суд разряженным, как вице-президент Внешторгбанка. Тогда внимание присутствующих будет приковано не к волевому лицу, отражающему правосудие, а к галстуку с расцветкой, похожей на сон наркомана.

Разглядывая себя в пошловатое, найденное в судебном подвале зеркало, Антон Павлович думал о том, как сейчас выглядит Саша Пермяков. Его жена, Маринка, на целый месяц уехала к матери на юга. Не надеясь на Пермякова, отдала их собаку сестре мужа. Благо овчарка хорошо ее знает и ест из рук, в противном случае Маринке пришлось бы отправляться к матери с семидесятикилограммовым кобелем на поводке.

Таким образом, получается, что об аресте мужа Маринка даже не догадывается. Как, впрочем, не догадывается и сестра. Марину Пермякову можно было вызвать, адрес ее матери был у Пащенко, и об этом зашла речь еще в первую ночь после того, как Сашку водворили в СИЗО. Но, здраво рассудив и вспомнив последние события, произошедшие с Антоном, было решено понадеяться на удачу и не вводить Марину в состояние шока.

Почему Антон Павлович сейчас об этом размышляет? Потому что он очень хорошо сейчас понимает, в каком виде находится в тюрьме Пермяков. У него нет ни соответствующей для такого пребывания одежды – строгий костюм и модельные туфли не лучшая форма одежды для пребывания в камере, ни поддержки – за двое с половиной суток у него так никто и не появился, ни определенных надежд. И как теперь спокойно смотреть на свое благополучное отражение, зная, как выглядит Саша?

Струге прикрыл створку.

– Иди, Алиса, домой. Завтра приемный день, так что не опаздывай.

Последняя фраза была совершенно лишняя, так как Алиса хорошо знала о том, что опаздывать на работу в суд нельзя не только потому, что завтрашний день – приемный.

Приехав домой, Антон наскоро поужинал, с пяток минут поболтал с женой и снял с вешалки поводок. Рольф, пораженный тем, что сегодня его поведет гулять не хозяйка, которая никогда в жизни не даст толком сцепиться с какой-нибудь шавкой, а постоянно стимулирующий эти намерения хозяин, едва не снес с ног крепкого судью.

– Балуй! – по-казачьи возмутился Антон. – По морде получишь…

Он давно уже перестал рисовать схемы на бумаге. Он вычерчивал их в голове, покуривая свой любимый «Кэмел» и наблюдая, как пес с явными происками ревизии рыщет по кустам.