Тюремный романс

– Вот тому и удивляюсь, как некоторые, так и не взяв от жизни все, остаются добрыми малыми. Ну, мне пора. Бывайте.

Он встал, подняв со стула свое еще крепкое не по годам тело, и направился к двери. Однако на пороге, пропуская в дверях опаздывающую из столовой Алису, остановился. Может, и не остановился бы, если бы девушка, испугавшись того, что едва не сбила с ног известного адвоката, не прошептала:

– Ой… Простите…

Яновский указал пальцем на нее – «это еще один такой человек» – и добавил уже вслух:

– А Пермяков… Признаться, я не знал, что люди ради дружбы бывают способны на такое. Наверное, я слишком затерся в своем кругу…

Струге сидел, Алиса что-то щебетала ему, подойдя к столу, но судья продолжал смотреть на дверь и пытаться разгадать словесный ребус старика Яновского. Адвоката, который сделал все, чтобы Пермяков оказался на свободе.

– Вы куда?.. – опешила девушка, увидев, как Струге скидывает мантию и тянется к пиджаку.

– Я скоро вернусь.

– А процесс? У нас в четыре заседание!

– В четыре оно и состоится.

Выйдя на улицу, он поймал такси и, отчаянно барабаня пальцами по двери, потратил полчаса на стояние в пробках. Еще через пять минут зашел в прокуратуру и поднялся на третий этаж, где располагались кабинеты следственного отдела областной прокуратуры.

– Кормухин, здравствуйте, меня зовут Струге. Вы слышали обо мне?

– Как не слышать… Проходите, пожалуйста.

– Я не надолго. Вы, наверное, догадываетесь, по какому я делу?

– Как не догадаться…

– Послушайте, Кормухин, – напрягся Антон Павлович, – вы настолько проницательны, что я недоумеваю по поводу того, как у вас не срослось с делом!

Действительно, познания следователя удивляли Струге свой широтой. А тот лишь недоуменно посмотрел на своего визави: сознательно глупит, что ли? Или настолько капризен, что не хочет, чтобы его сегодня узнавали?..

– Хотите полистать?

– Нет, послушать. – Не позволяя себе ни капли бесцеремонности, судья мягко прошел к столу и сел. – Это возможно?

– Теперь все возможно. – Настроение у Кормухина было, мягко говоря, не на подъеме. И не стоило труда догадаться почему. Бывший следователь прокуратуры Струге знал, чем иногда грозят провалы «именных» дел. – Вам наушники нужны или так послушаете?

Антон сказал, что было бы неплохо послушать запись через наушники. Неплохо было бы для Кормухина. Мало ли как отреагируют коллеги следователя, зайдя в кабинет и застав там судью, прослушивающего аудиозапись, приобщенную к материалам уголовного дела. Пусть даже прекращенного.

Получив в руки кассету, Струге увлекся и без разрешения сунул в губы сигарету. Запись. Как много она могла стоить, как ничтожно оказалось ее содержание на следствии и как снова велико стало ее значение сейчас…

– …У вас же наверняка доказухи нет! Так зачем человека гробить? Александр Иванович, вы же умный следователь, понятно, что я на стороне порасспрашивал, прежде чем к вам идти… Завтра адвокат в Центральный суд обратится с просьбой изменить Кускову меру пресечения, и, если в деле будет хоть что-то, что указывало бы на Виталькину правоту, его выпустят!

– Рожин, вы мне порядком надоели. – Голос, похожий на голос Пермякова, звучал устало. – Ступайте с богом, пока я вас не «приземлил» за давление на следствие.

– Да вы поймите… – зашептал невидимый, но упорный малый. – Если адвокат сунется с заявой в суд и дело попадет судье в тяжелой форме… Вы знаете, кто такую категорию дел в Центральном рассматривает? Струге!! Вы знаете Струге?

– Нет. И что с того?

– А то, что он и адвоката придурком выставит в итоге, и Кускова не освободит! А на него денег надо вагон!

– Что, Струге деньги берет? – поинтересовался голос Пермякова.

Пленка прошуршала, обозначая тяжкий вздох.

– Говорят, не берет. Но мы думаем, что все дело в цене. Знаете, в приятное положение можно поставить любого судью. Жене вдруг сваливается на голову наследство в виде дома в Сочах. Сваливается, а уж только потом о существовании наследодателя сообщается… Вы понимаете, о чем я говорю?