Тюремщица оборотня

На его слова по толпе прокатился гул. По-хорошему, кому-то из знакомых или родни нужно было забрать Мину к себе. Девушка была слишком молода и на вид совсем беспомощна. Она стояла сейчас и дергалась, то вперед, то в сторону, явно не соображая, что делать. И видно стало по лицам собравшихся: сиротку им искренне жаль. Утром потерять единственного дядю, а к вечеру лишиться тетки и дома. Такого и заклятому врагу не пожелаешь. Но родственников у неё не было, и все вокруг это знали, а желающих забрать к себе домой прокаженную тоже не нашлось. Вот и стояли все полукругом, отойдя от пожара и девушки на безопасное расстояние, и с затаенным интересом ждали, чем все закончится.

— Ой, а пойти-то ей некуда… — высказалась вслух пухленькая тетка.

— Бедняга… — заговорили вокруг.

— Погорелица… — завздыхали рядом.

— Проклятая… — вспомнил кто-то.

И настроение в толпе резко поменялось. Люди, не сговариваясь, попятились от неё еще дальше. Собрание стало быстро редеть. Опустив взгляды на грязный снег, словно чувствуя за собой вину, народ заспешил по домам.

— Я бы тебя к себе взял, — оправдывался добрый старичок-сапожник. — Но сам комнату снимаю… Тебе к главе города нужно идти.

— И побыстрее, — поддержала его незнакомая женщина, худая и вся в черном. — Пока совсем не стемнело.

— Да, поспеши, а то пока возчика найдут, пока телегу запрягут… — поддержала её толстая тетенька.

Мина смотрела на них и не понимала, о чем они говорят.

— Какую телегу? — переспросила девушка. Она не плакала. Ужас, накрывший её с головой, жег огнем и словно испарил всю влагу в теле.

Мина подумала, что речь идет о похоронах. Наверное, люди советуют ей попросить помощи на захоронение останков тети у главы. Почему сейчас? Так срочно? Как они будут разбирать горящие головни? Наверное, сначала пожарище все-таки потушат.

— Город обязан дать телегу всем выжившим после Мора, — спокойно и как-то даже радостно объяснила ей незнакомая женщина. — Для перевозки в обиталище.

— Правда, правда! — поддержала пухленькая женщина, тоже радостно, понимая, что проблема в виде прокаженной соседки решена.

Сейчас, когда умер защищавший её дядя, отправить девушку прочь стало легче легкого. Всю свою жизнь прокаженная, словно соринка в глазу, мешала им жить спокойно. Люди смотрели на неё теперь с нетерпением, ожидая, что она уберется отсюда и перестанет напоминать им о собственной жестокости. Сквозь сочувствие на их лицах, как черная плесень на стенах, стала проступать неприязнь. Кажется, если бы они не боялись к ней прикоснуться, Мину уже поволокли бы к главе города под руки.

И она в страхе попятилась. Вспомнились все предостережения дядюшки.

— «Тебя не трогают, пока не помнят, кто ты».

По закону в любом населенном месте её могли забить камнями. Прокаженным не место среди здоровых людей. И сейчас вопрос стоял только в том, кто бросит в неё камень первым? Кто самый смелый и решительный? Добрый дедушка-сапожник или тетка-соседка? А может, булочница, которая каждое утро продавала ей хлеб?

Ответ Мина знать не хотела и, развернувшись, стремительно вышла из родного закутка. Шаг быстро перешел в бег. Рот жадно хватал ледяной воздух, обжигавший легкие. Она давилась им и кашляла, спотыкалась, но не останавливалась. Зимняя ночь опускалась на город, накрывая её защитным пологом. Голова девушки от перенесенного ужаса отказалась работать, и тело двигалось как будто само, выбирая дорогу по памяти. Ноги несли куда-то вперед…

Вот уже много лет Мина просыпалась в одно и то же время, без пяти минут шесть. Открыв глаза, она смотрела на ходики с кукушкой, висевшие на стене у печки. В сонной дреме девушка наблюдала, как стрелка пробегает последние пять делений, и вставала.

Сегодня, еще окончательно не проснувшись, она не вспомнила, а скорее почувствовала что-то неладное. В грудь словно впрыснули горький яд. Он отравлял душу чувством невосполнимой потери и одиночества. Она словно плавала в тягучем, холодном забытье, затянувшем её болото. Сознание барахталось в мутной жиже ушедшего и никак не могло выбраться из его клейкой трясины. Открыв глаза, она ничего не увидела. Её окружала кромешная темнота. Ужас липкими пальчиками прополз за шиворот. Девушка помотала головой и протерла глаза, надеясь развеять мглу перед собой, но это не помогло, вокруг был только мрак. Прислушавшись к себе, она ощутила, как её тело колотит озноб, голова гудела. Память все еще не давала ей разгадку происходящего, и Мина, пытаясь её найти, зашарила вокруг руками. Движения дались ей с трудом, все затекло и закоченело.

Она с удивлением поняла, что сидит прямо на земле, опершись о шершавую каменную стену. Она была полностью одета и обута. В сыром и холодном воздухе пахло плесенью, гнилой соломой и еще чем-то смутно знакомым… Она в подвале? Но как она здесь очутилась? И где находится это «здесь»? В тишине, совсем рядом, кто-то грустно вздохнул. Оборотень! Она подскочила на месте как ужаленная. Не может быть! Неужели она в тюремном подземелье замка Басту?